Репортаж с открытия выставки «Ре-Конструкции» Франциско Инфанте и Нонны Горюновой в Москве в Крокин галерее.

Диктор: Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Время культуры» и сегодня наш разговор пойдет об открытии выставки известных фотохудожников нашего времени Франциско Инфанте и Нонны Горюновой. «Ре-Конструкции» - так называется экспозиция супружеской пары, представленная в Крокин галерее в Москве.

Вот уже почти 50 лет Франциско и Нонна создают удивительные по своей органичности инсталляции на открытом воздухе, запечатленные затем в фотоснимках. Опережая время, предвещая цифровую эпоху, художники раз за разом  открывали своему зрителю знаки бесконечности, зашифрованные в пространстве. Как им удавалось предугадывать многие из тех образов, которые окружают современного человека сейчас, рассказал Радио Благо Франциско Инфанте.

Франциско Инфанте: Я даже сам поражался, что иногда и правда, предвещаешь. Потому что, вот скажем, цифровая информация. Ноль/ единица. Вот они выстраиваются. Это вообще-то все, что нам дает компьютер. Вот плюс/минус. И вот это вот все в компьютерной технологии заложено. А мы это делали все вот так: вырезая руками, на коленке, даже мастерской никогда не было. Поэтому все это вот дома делалось. И мы снимали. Вот видимо да, есть какие-то флюиды, которые вот в душу заходят и требуют своего выхода уже окрашенные сознанием художника. Вот так получается. Это конечно не преднамеренно делается, это само собой возникает. Очень органично наверное, на самом деле, потому что ну без всякого такого усилия такого напряженного, мучительных каких-то раздумий. Нет, вот как-то входит и все. И потом выходит, уже вот смею надеяться в качестве искусства. Не знаю... многие считают это искусством, меня называют художником, ну.. Мне что, приходится верить в это дело. И остается только верить, я сам не знаю как бы, да? Хотя уже внушили, что я художник. Ну, я не против. Для меня художник очень высокая такая единица. И  быть художником, это, знаете, совсем не распространенное явление, как кажется. Потому что номинальных художников много на самом деле, которые просто имеют свидетельство об образовании художественном, а вот художник, это тот человек, который мне кажется, впервые рождает ту красоту..  в данном случае, я употребляю слово красота как синоним искусства. Вот когда что-то впервые рождается. Это не самоцель — вот родить впервые, вперед всех, нет. Если такая установка есть, то ничего этого не сделаешь. В искусстве по крайней мере. А на самом деле, искусство — это артефакт, вот то, что невозможно предвидеть, предсказать, предрешить, узнать заранее , что это такое. Он возникает в процессе жизни. Поэтому жизнь драгоценна в этом смысле. Что человек, проживая, может что-то сделать. И в этом смысле.. в общем, к этому сходится творческая мысль художника вообще. И вообще творческий такой импульс. Он сводится к тому, что вот ты живешь вот этой реальной жизнью, но ты вот рождайся в духе. Второе рождение, момент второго рождения. Надо в духе родиться, чтобы быть человеком. Не номинальным, а актуальным, скажем. Потому что мы все рождены от мамы с папой, у нас у всех от родителей от своих. Но это еще не признак живого человека все-таки. Признак живого человека, мне кажется, тогда возникает, когда человек.. как в Евангелие написано. Я  процитирую, я извиняюсь. «Рожденное от духа — есть дух, а рожденное от плоти — есть плоть».  То есть разные вещи все-таки, все-таки. Хотя одно без другого не может быть. Вот что интересно. Поэтому, конечно, что-то здесь есть такое, что-что, что предвиделось нами как истинное и соответствующее тому, что впоследствии случалось в реальности. Тем лучше для меня и меня это окрыляет, я бы сказал. Может быть еще сумею что-то сделать, как художник. Ну надеюсь на это по крайне мере.

Диктор: Франциско и Нонна работают над своими произведениями в уникальной манере. Упомянутые автором «артэфАкты» изобретены им самим и представляют собой рукотворные конструкции, помещенные в природные пейзажи, чтобы в момент съемки стать единым целым на фотографии и в сознании зрителя. Преображая пространство вокруг себя при помощи геометрических объектов, художники создают новую живую реальность на стыке искусственного и природного. Сложно сказать, кто  мог бы предвосхитить творчество Инфанте и на какие художественные образцы мог ровняться автор, создавая свой первый артефакт в 70-х годах прошлого столетия. На этот вопрос по нашей просьбе постарался ответить куратор выставки, искусствовед Александр Петровичев.

Александр Петровичев: Конечно, львиная доля наших авторов, которые сложились. Они конечно, сложились в традиции русской культуры. Для него русская традиция, базовая, фундаментальная и духовная, прежде всего. Это не пустые слова и на интеллектуальном уровне он конечно, абсолютно русский художник. Поэтому для него традиция. Традиция русской литературы классической, которую он очень любит. Русской классической философии, религиозной в частности. Для него это опять же не пустые вещи, он этим занимается. Я думаю, что так или иначе это все складывается на некие посылы, на некие мотивы того, чем он занимается в области визуального искусства. Ведь в принципе по большому счету. Опять же безусловно он смотрит на традицию русского авангарда и европейского минимализма. Он смотрит именно не потребительски, а именно с точки зрения того, как их язык применим к его основной художественной директории, чем он работает. То есть он не безумно берет просто и пользуется всем этим. Он все это анализирует и преломляет. Поэтому у него живой мир, живая система, а не высушенная. Но в основном это все конечно, если говорить о визуальности, наверное, традиции русского авангарда и европейского искусства послевоенного, 50-е, 60-е, 70-е. Но опять же это отнюдь не слизывание оттуда. Это просто как продолжение мощной системы. На мой взгляд, даже когда человек угадывает в работах художника какие-то элементы традиции только плюс, то есть он хорошо вписывается в нее.

Диктор: Представляя выставку, как куратор, Александр Петровичев указал на то, что  «Ре-Конструкции» - это соединение и раскрытие в пространстве галереи 12-ти многочастных конструкций. Они содержат в себе знаковые произведения хрестоматийной авторской темы артефакта, феноменального синтеза двух реальностей: природы и искусства. В экспозиции задействованы произведения художников, начиная с 77-го года и заканчивая 2013-м. В целом о композиции выставки рассказал художественный руководитель галереи Михаил Крокин.

Михаил Крокин: То есть вы видите в этой композиции работы, которые начаты в 77 году и работы, которые за 12-й, 13-й год. И все это в единой общей композиции. В единой конструкции. Что интересно, впервые эти работы показаны вместе. Как сказать? Не просто 13 работ на 13 гвоздиках? Нет.  Это 13 работ, объединенные в общую конструкцию, в общий модуль и повешенные на одном гвоздике, понимаете, да? То есть это эффект, он немножко по-другому, это как... сложно с чем-то другим сравнить. Тут невозможно работу отдельно рассматривать, отдельно от всего. Это именно ансамбль. Это букет. То есть вот струны — это 12 струнных работ вместе. Вода — это 13 работ с водой вместе. Просто над этим нужно задуматься, вникнуть и как-то порассуждать на эту тему.

Диктор: В ходе рассуждения, у зрителей все чаще возникает вопрос: как это было создано. Ведь понятно, что теперь при помощи компьютерного программирования можно воспроизвести самые неожиданные визуальные объекты. Не получится ли, что серьезные трудовые затраты авторов будут нивелированы в сознании современного зрителя, пришедшего на выставку прямиком из века высоких технологий.

Михаил Крокин: У меня была смешная история, мы организовывали выставку во Франкфурте и Франциско с Нонной с нами ездили и мы показывали работы похожие, но на неподготовленной немецкой почве. И я скажу так, что публика приходила, особенно молодежь, говорила: как это классно, как это красочно, как это красиво! Мужик классно владеет фотошопом. То есть они даже не вникли в ситуацию, что все это сделано, сынсталлировано в ручную. Что все это было привезено на природу, да? То есть с поиском некой картины природы и все это сынсталлировано в природе и сфотографировано. И они видят конечный продукт, результат большого творческого труда. Я сначала было вклинивался в разговор, так как это была наша выставка, и я присутствовал на стенде. Начинал им объяснять. Они начинали присматриваться и говорили: а, да-да, мы видим блеск лесок.. мы видим, да-да-да, все. А потом переключались и говорили: а, а зачем это нужно? Зачем так париться, зачем напрягаться, если это все можно смоделировать на компьютере. То есть они не понимали, что человек в 70-х годах, в отсутствие компьютера!.. Это сейчас так легко. А тогда в отсутствие компьютера это было не просто придумано, то было не просто пережито своими мыслями, своими снами, своим кропотливым трудом. Это до сих пор продолжается в этих технологических приемах. Не понимают.

- я сторонник того, что выставки современного искусства сегодня требуют объяснения, рассказов, я тоже не люблю открытия выставок, но я люблю, когда художник проводит круглый стол и рассказывает о своей выставке. И люди, которые на вернисаже должны понимать, что сегодня стесняться спрашивать: как, что, как это сделано, а почему.. Вернисаж позволяет подойти, потянуть за рукав и сказать: маэстро расскажите, а почему так, а почему этак.. Это сегодня важно, люди не подготовлены в современном искусстве, важно об этом говорить, рассказывать, готовить пресс-релизы, печатать, публиковать, это!.. но к сожалению, этого сейчас не хватает. Я прошу художников рассказывать о своем творчестве

- Ваш вопрос, что это может дать, какую пользу принести. Да простую пользу, люди сегодня бояться использовать свои руки, свои знания и свой труд. Ищут простую лазеечку, быстренько в компьютер, быстренько отсканировать, быстренько.. кого-то попросить, кто-то напишет программу. А познакомившись с работами Франциско и Нонны, человек может подумать, слушай, я ведь тоже мог бы так... Ну, на это, конечно, нужно потратить кучу времени, старания, и нужно хорошо думать и нужно включать свое серое вещество. Но ведь я тоже мог бы создать что-то такое этакое. Пойду для начала сколочу скворечник, весна на улице. А вдруг, прилетят птички и у них будет домик, для начала. Ведь вы поймите.. Однажды у меня спросили: с чего началась проблема такого общего тупизма бытового человечества на планете земля. Я говорил: как только отменили логарифмическую линейку.. Вот логарифмическую линейку и появился калькулятор и появилась кнопка. Человек встал на путь общего тупения. На бытовом уровне. Не на уровне то, что помогает науке, конечно, там.. программное обеспечение, это все очень важно, да.. На уровне бытовом. То есть человек приходит домой, включает выключатель, свет включается. Нажимает кнопку, включается электроплита. Включает посудомоечную посуду, поется посуда.  Включает микроволновую печку, готовится его курица какая-то там такая. Представляете, выключается электричество! Катастрофа. Еду не приготовишь. Чай не сделаешь. В темное время не сможешь ничего прочитать. Потому что для этого надо придумать какой-то осветительный прибор,  чтобы он у тебя был. У кого дома сейчас есть фонарики? Ни у кого. У кого есть керосиновая лампа? Ни у кого. Но есть какие-то вообще-то заменители. Есть варианты иные, но никто об этом не задумывается. Получается, что человек не может постирать, помыть посуду, потому что   моет посудомоечная, а сам помоет он плохо. Он не поймет каким мылом мыть, чтобы жир смыть. То есть все. Катастрофа. Человек начнет ходить небритый, немытый, не глаженный, д? Вот и все. И тут. Если человек захочет задуматься и вдуматься, он поймет, что вот-вот.. Художники, которые кропотливо думали почему-то. Натягивали какие-то тросики, гвоздики, почему-то их красили в разноцветные цвета. Брали фотоаппарат, всю эту конструкцию, ехали куда-то на дачу, монтировали там, фотографировали, сколько затрачено труда, Боже мой! Им заняться было нечем? Им есть чем заняться. Они художники. Это их творческий процесс. Но ты как человек работающий приди и дома просто банально просто что-нибудь сделай своими руками. Мне кажется, это очень важно. Мне кажется, вот эта вот кулибинщина, которая потенциально сидит в каждом нашем человеке, она пропала. И молодежь сегодня, она вот такой потребитель. Она умная растет, то есть интеллектуально круче, чем мы. Но отучились работать руками. Получается, мы получаем все больше и больше синтетического искусства. К чему это приводит? В музей приходишь, попадаешь на синтетическое искусство. То есть не на базовые какие-то знания чего-то там. А вот просто сплошное.. видео-фотография-видео-видео-инсталляция. Какая-то там кулебяка из пластика, что-то там пролилось. Это что высокое искусство? Это хорошо. Но это хорошо сегодня. Вот просто пришел, провел время и ушел. И забыл. А хочется прийти и помнить долго, что ты увидел. Чтобы тебя это зацепило. Вот такого искусства, которое цепляет, его очень мало остается.

Диктор: Для Крокин галереи это третья по счету персональная выставка работ Франциско Инфанте и Нонны Горюновой. Как признается Михаил, для него это не просто очередное событие в выставочном графике, а возможность поддержать художников, которые, будучи известными, все равно нуждаются в такой поддержке.

Михаил Крокин: Есть такая история, смотрите. Когда уходит какой-то писатель из жизни, говорят: мы потеряли целую эпоху, с ним ушла целая эпоха. Тоже самое происходит с какими-то народными любимыми артистками. И я хочу сказать, что Франциско это тот художник, но не дай Бог, дай бог ему здоровья еще сто лет.. Я к тому, что Франциско — это целая эпоха. Дело в том, что так искренне и так рукотворно, как работают Франциско и Нонна, таких художников остается все меньше и меньше. Это настоящее, трудоемкое искусство, которое сегодня отпугивает молодых художников, и они стараются привлекать компьютерную технику, видеотехнику,  проекторную технику. А здесь мы видим совсем иное, мы видим, что все это рукодельно, что все это сделано, продуманно, досконально выверено. Ясно и четко понимая направление и вектор этого творчества, конструктивизм, да? Не забываем о том, что я во вступительном слове сказал, то есть связь с природой, она присутствует. То есть мы себя не отождествляем от этого мира, от природы, от вселенной, нет. Вы видите непосредственную связь. Таких художников можно просто посчитать по пальцам, не много. И это целая эпоха, которая честно и правдиво существует в этом ритме.

- Не дай Бог.. почему Франциско сказал об альбоме, о том, что нужно обязательно что-то такое сделать, потому что никому это будет не нужно. Естественно, мы сегодня начали думать глобально. Каждого интересуют глобальные перемены в мире, каждого интересуют таяние ледников в Арктике, каждого интересует, значит, будет конфликт в Сирии из-за Крыма или не будет. Кого нес проси, каждый уже знает, какое вооружение, в какой стране и кто мощнее и кто круче, но люди забывают вообще думать о том, что рядом с ними: вот по левую руку, по правую. Люди забывают, кто их соседи, кто их единомышленники, кто их друзья, люди забывают банальные простые радостные минуты познания своих близких, своих товарищей, друзей, родственников. Франциско был прав, никто кроме него это делать не будет, никому это не нужно. И вот он решил издать эту большую книгу, альбом своих трудов. Не потому что он хотел там много чего-то такого рассказать и кого0то удивить. Нет. А именно чтобы остался такой след. И на самом деле это такой библиотечный труд. И такие книги должны лежать в каждой библиотеке города, поселкового совета, деревни, не имеет значения, но в любой библиотеке. Потому как где шаг за шагом описано их творчество.

-Поэтому я хочу сказать, что вот реально, это то, что лет через 10 или лет через 20 мы как мы скучаем сегодня. Я очень часто слышу от своих друзей, которые ходят в кинотеатры, где идут показы нашего кинематографа и смотрят какие-то черно-белые фильмы. Веселые ребята, Карнавальная ночь. Просто такая ностальгия и они устали от современных этих перформансов, от современных драчек, от современных взрывов, войнах. Устали от этих фильмов, ужастиков. Они хотят посмотреть те фильмы, о которых им рассказывали родители и они где-то сами даже что-то видели. То есть лет через 10, 20, 30, когда мы наконец поймем, что Боже мой, как мы устали от всего этого безобразия в искусстве! Не боюсь назвать это плохим словом — постмодернизмом. Которое просто в отсутствии, просто какая-то пиарщина сплошная, пиарщина и гонка за деньгами. Когда мы устанем, мы захотим вернуться в лоно какого-то интересного искусства, как кто-то едет в Мадрид и идет сразу в Прадо. А кто-то уставший, идет в Третьяковскую галерею, и смотрит на нашу, наш 19-20 век. А кто-то, возможно, возьмет этот альбом, откроет его и скажет: вот, пожалуйста, Франциско. Вот смотрите, с чего он начинал, все этапы его творчества и вот к чему он пришел. Это на самом деле очень важное дело для меня. То есть я таким образом не просто провожу выставку в графике своей выставочной деятельности галереи. А я таким образом поддерживаю художников известных, которые сегодня нуждаются в такой поддержке. На самом деле, никто другой об этом думать не будет. Ни государство, ни министерство культуры, ни какой-нибудь мэр города, никто. Если не мы. А нас, конечно, мало, галерей мало, но хоть что-то, хоть как-то. То есть мы не отвергаем. Это любой наш проект связан с тем, что мы хотим поддержать того или иного художника, сказать ему, что это интересно, это нужно продолжать делать, ни в коем случае не останавливаться в своем творчестве. Несмотря на то, что окружение, может быть, недостаточно внимательно, сегодня. Потому что потом это как-то в истории будет зафиксировано.

Диктор: На открытии выставки в Москве Франциско Инфанте попросили рассказать немного о недавно изданном художественном альбоме всех произведений супругов.

Франциско Инфанте: Что касается альбома — мы с Ноной сделали альбом, посвященный нашим внукам, их у нас 7 человек. Живет художник, что-то делает.  И вот мне 70 лет уже.. прошла по большей части. И я подумал, что я не вижу реакции адекватной в культурологическом сообществе. Не то, что я ожидаю этого, нет. Просто я все время в работе, в этом искусстве. А как бы есть я или нет, не очень даже понятно. Но даже это ничего. Но то, что у нас есть дети, у нас есть внуки, для них наша жизнь уж точно не является чем-то преходящим и второстепенным. Я про своих предков почти ничего не знаю.. мама боялась списываться с родственниками испанскими. Дядя сидел 10 лет. Вот это очень важно, какие предки, что от тебя самого исходит и что можно передать тому поколению, которое приходит на смену. И чтобы зафиксировать.. я и решил сделать такую книгу, ну это не просто повествование... масса фактов... если все описывать, очень скучно получится, как амбарная книги. Создать единую обойму собственной истории. То есть нормальное человеческое желание, кто этим будет заниматься? Никто. Мне пришло  в голову, и я сделал.

Диктор: В представленном альбоме отражены все этапы творчества художников и те события, мысли и переживания, которые были с ними связаны. Михаил Крокин, который много лет всерьез интересуется творчеством Франциско Инфанте и Нонны Горюновой, рассказал, что, на его взгляд, изменилось в работах за прошедшее время.

Михаил Крокин: Да, появилось больше красочности. И как раз сейчас на открытии Франциско сказал, что он не боится говорить, что ему нравится, когда красиво и он любит красоту. Просто красота бывает разная, да. Его работы становятся более красочными, они становятся с большим количеством разноцветия, разных цветов. Если посмотреть его работы 70-х, 80-х годов, вы уведите присутствие определенной монохромности или небольшого количества цветов, применения цвета. Здесь такой, мне кажется, оптимизм жизни. То есть не серость, не пессимизм, а оптимизм. То есть появилась та красочность, которая добавляет, возможно, еще и работам такого вот праздника и настроения. Ну,  какие-то технологии. То есть возможность применения теперь не просто фольги и зеркала, а возможность применения других, новых материалов. Это стекловолокна какого-то например, светодиодов. Ну то есть понятно уже, то есть в ногу с научно-техническим прогрессом.

Диктор: Как удается художникам на протяжении всего творческого пути идти в ногу со временем и оставаться на передовой современного искусства, по-прежнему остается загадкой. А впрочем и сам термин «современное искусство» вносит дополнительные толкования и подтексты. Разобраться в запутанном понятийном поле и помочь нам развести дефиниции согласился художественный руководитель галереи - Михаил Крокин.

Михаил Крокин: А в русском языке это очень сложно объяснить. Это как в русском языке слово — галерея. Галерея обуви, галерея архитектурная, галерея арочная, то есть слово «художественная галерея» всеми воспринимается, это воспринимается как магазин по продаже искусства. Никто не понимает, что слово галерея — gallery — это такая организация или сообщество, которое помогает художникам в становлении, помогает художникам в раскрутке проекта, в раскрутке своего имени, в раскрутке своего произведения. Вот галерея вкладывает в художника. А то, что подразумевается под галерей сегодня — это называется художественный салон, или магазин по продаже предметов искусства. Поэтому современное искусство в русском языке сложно объяснить,  в английском языке есть очень хорошая градация — contemporary art – это современное искусство, modern art – это искусство устоявшееся, но вчерашнего дня. Antiq art — это понятно, античное искусство или какое-то старое. Слово  contemporary art — всеми понимается, что это авангард, это сегодня, это такое революционное, в ногу со временем, чуточку провокационное, чуточку социальное, чуточку вот чтобы задумался ты о сегодняшнем дне. У нас же когда слышат, что галерея современного искусства, мне говорят — но он же еще жив! Ему  65 лет, но он жив, он же наш, в нашей, это наша эпоха. Покажите, пожалуйста, его натюрморты на холсте. Я говорю, да понятно, что это натюрморты на холсте. Но я не занимаюсь натюрмортами на холсте, я не занимаюсь живописью, я занимаюсь  contemporary art, авангардным искусством. Ах, авангардным!.. Вот слово авангард — хотя мы не можем его назвать авангардным искусством. Вот в английском  contemporary art — это  contemporary art. Вот сегодня, молодежное такое. Чуточку надрывное, чуточку острое, провокационное, чтобы задумался зритель, задумался, что художник хочет ему сказать. Художник не писатель, художник изобразитель. А все остальное — без зазрения совести — это изящное искусство, это интерьерное искусство, это салонное искусство. Это тоже в современности, это тоже художники, они наши соседи, вот среди нас, но просто этот занимается архитектурой, этот занимается дизайном, этот занимается интерьером, этот занимается изяществом, этот занимается портретизмом. Понимаете, я не могу его назвать современным. Я Могу его просто назвать своим именем, вот таким. А современным я называю то, что происходит в галереях современного искусства. То, что мы сейчас видим на Инновации, это современное искусство. То, что мы сейчас видим в небольшом количестве на Винзаводе, в галереях московских, вот у нас, это современное искусство. Почему, потому что Франциско, он да, 70-летний мэтр, но он сегодня работает вот с надрывом над тем, чтобы показать. Тоже старается показать, тоже старается задуматься. Не просто украшательство, не просто цветовые пятна, нет. У него все выверено, все четко, геометрично и показано, как это все создается, и что это кропотливо и что это настоящее. А настоящее, значит, правдивое. А правдивое, значит, уже дорогого сегодня стоит. То есть в русском языке, к сожалению, современное искусство понимается вот это все в купе, что я вам пересказал. В иностранных есть градация:  contemporary,  modern, fine art (изящное искусство),  modern art,  contemporary art, design art, video art. А у нас так слово — арт и все! Как слово искусство и оно убивается сразу. Вот такая история.

Диктор: Произведения Франциско Инфанте и Нонны Горюновой экспонируются в более чем 20 музеях и художественных галереях России, США, Австрии, Германии, Франции, Великобритании, Греции, Польши, Японии и Южной Кореи. Работы находятся в собраниях Третьяковской галереи, Государственного музея изобразительного искусства имени Пушкина, Московского музея современного искусства, Государственного центра современного искусства в Москве, Русского музея в Санкт-Петербурге, Музея органической культуры в Коломне и многих других.  О так называемом вкладе художников в искусство современности мы попросили рассказать куратора выставки Александра Петровичева.

Александр Петровичев: Я скажу даже не свое мнение, а мнение общепринятое, среди тех, кто занимается современным искусством. Если посмотреть извне, то безусловно, это далеко не мое мнение, что Франциско Инфанте уже вышел в ту категорию авторов, современных художников, которые могут уже ничего не доказывать, то есть они развиваются совершенно в автономном режиме, они вышли за категории времени каких-то обстоятельств, это уже сложившийся бренд. Ну его иначе называют классик современного искусства. Даже не московского, а уже российского, русского искусства. Это действительно классик без всяких кавычек, и таких очень мало. Наверное, в мире, таких, очень мало. Великих, я не буду говорить гениальный не гениальный, это слишком абстрактно, великих во все времени действительно было действительно единицы. И очень приятно, что наша галерея работает с такой знаковой единицей как Франциско Инфанте. То есть это уже вне каких-то оценочных категорий. На его работах можно чему-то только учиться. Это не то, что сложившийся, это такой кристаллизованный автор. Он может что-то открыть, что-то новое, или какие-то свои старые темы, что-то доделывать, как-то трансформировать, как на этой выставке. Где-то какие-то компиляции. Но в то же время человек имеет уже имеет внятную художественную позицию, внятные эстетические предпочтения устоявшиеся. И отчасти, отчасти в каких-то ситуациях он действительно стоит особняком в контексте того, что происходит вокруг по крайней мере в московском искусстве. То есть он действительно человек, который обращается к такой (она как будто маргинализирована) категории как красоты в искусстве. Сейчас вроде бы как бы она есть, но как бы о ней не говорят. Она не самая главная, по крайней мере, в том дискурсе, в котором прибывает современное искусство. Франциско Инфанте не стесняется говорить, что он ищет этой красоты, он пытается ее создать. Ну а насколько это получается, он как человек корректный это доверяет решать зрителю.

Диктор: Под каким углом смотрит автор на собственное творчество и какие параллели и закономерности в нем видит, Франциско Инфантэ рассказал в интервью  корреспонденту Радио Благо.

Франциско Инфанте: Ну конечно вот так: от цикла к циклу, они же не повторяют друг друга, это же все разные вещи. Я вот смотрю например, в этом зале очень старый цикл. Игра жестов. Он такой довольно тяжеловесный, А вот этот уже помоложе, тут больше воздушности, больше  света, больше всего. А последний наш цикл на сегодняшний день, это в прошлом году мы сделали, там вот а той стене висит — струны называется, тоже воздушные такие вещи. Когда я вот смотрю уже отрешено немножко, как просто зритель и я вижу вот произведения в той степени лучше, в котором больше света и пространства. А попробуй вот так рационально запихни пространство и свет вот как многие считают: вот я придумал, а потом только сделать надо. Вот нет, вот рассудочное искусство, оно.. вообще, рассудок вещь плохая в искусстве. Когда человек рассуждает, а потом иллюстрирует свои рассуждения, это очень плохо. Как мне кажется, потому что рассудок приводит к каким-то таким вещам, не очень вразумительным. То есть уводит вообще художника от того пути истинного, который вообще ему предназначен. Потому что если ты художник, то тебе уже что-то предназначено, ну какой-то путь там. Ты конечно, его не знаешь в деталях, какой где поворот, че.. но когда проживаешь, ты уже органично в этом находишься в собственной жизни. И надо только слушать вот этого, слушать .. видеть, как стрелка компаса, которая вмонтирована в твое сознание, куда она поворачивается. У каждого она своя, свое направление дает. Это вообще интересно само по себе, а куда моя стрелка показывает.. А вот куда-то показывает и тут надо просто быть последовательным и не предавать вот этого. Ни характера своего движения, ни самого движения, ни направления не предавать. И тогда может что-то действительно бывает и получается. Если повезет :)

А что же получается, что с годами артефактов в пространстве становится меньше, а пространства становится больше?

Нет, я имею ввиду, что существование артефакта в том пространстве природы, в котором он как бы помещен, больше взаимодействия такого, больше артикуляции, оно более артикулировано, что ли становится. Одно не мешает другому, и не задаешь вопроса вообще: а зачем? Обычно ведь как спрашивают: а че это такое? В искусстве. Вообще, честно говоря, правомерно, ничего не вижу плохого в этом. Когда человек О че это такое спрашивает, он просто находится вне сферы самого искусства. Он задает его со внешней позиции, ну человек может находится во внешней позиции. Мы часто находимся во внешней позиции ко многим вещам и задаем себе вопрос: а что же это такое? Более того, мы даже находясь в каком-то диалоге с кем-то или как-то, потом начинаем соображать: а что это было? Вот мы в этом момент не очень хорошо понимаем: а что это на самом деле, чем это является. А только потом до нас доходит, а что это было на самом деле. Нов вот тут сложные всегда артикуляции в человеческих отношениях взаимоотношения, что раскрутить смысл того, а что это такое, да? Бывает, возможно, только спустя какое-то время. То есть в этом смысле я говорю, что я не против такого вопроса, а что это такое.

А вы возвращаетесь с этим вопросом к своим работам, то есть вы...

Нет, нет, никогда. Для меня даже принцип, чтобы последующий цикл был отличным от предыдущего, это я сознательно делаю. Я без стихий, без всякого. Я знаю, что он не должен походить на предыдущий. Но в том смысле, что я человек все время как бы тот же самый, с именем и фамилией определенной. То я конечно, от себя не собираюсь уходить. Я какой есть, такой и есть. Но какой я есть на самом деле, даже и мне не очень понятно в данный момент времени. Вот. Я стараюсь быть в полноте своего присутствия, так скажем. Потому что это позволяет глубже раскрыть то, что я хочу, вот-вот.. Ну и в искусстве себя проявить. А могу ли я находится в такой полноте. Честно говоря, я не знаю. Знаете, я хочу, я стараюсь, у меня тенденция такая, все время находится в полноте. Но не то, чтобы такая маниакальная, а просто.. быть потише, как бы.. не громким, не заявлять там о себе ничего, а быть потише и более внимательным наблюдателем. Тогда в тебя входит больше и больше возможностей стало быть и отдать в таком отношении. Мне кажется, в искусстве это очень важный момент. Я даже думаю, что.. для меня вот самое великое произведение искусства — это в Третьяковке висит. Это Спас, Андрея Рублева, ему причисляют эту икону. Ну, многие скажут, что это как бы не искусство, это.. как вот это у меня это слово есть, это икона во-первых, это как бы не искусство. Это сакральное, вот это сакральное. Ну а я в силу своей какой-то примитивности или простоты, не делю на сакральное и не сакральное, вот я-то знаю, что это люди делают, я это как бы знаю. А если возможно человеку сделать вот это, то, что называется сакральным. Это конечно, высшее проявление, так сказать. Но само слово сакральный все равно ничего не объясняет, все равно человек делал. Для меня это просто какая-то связь, духовная. Вот искусство-искусство. Вот я это все называю это искусством.

- Скажите, а знаки бесконечности, они все те же или они меняются?

Ну, конечно, меняются. Вот у меня вначале были действительно знаки бесконечности. Я думал, что такое бесконечность, вот пытался ее найти, через геометрическую форму искусства, она сама возникла геометрия почему-то. Ну вот какая-то связь с метафизикой, наверное. Ну вот так устроен человек. Что если ему надо какие-то абстракции делать, он просто приходит к каким-то простым формам: круг, квадрат, треугольник и так далее, да? Линия, точка и .. там пытается найти. Потом я понял, что знаком бесконечности, я склонен вообще наделять природу саму. Потому что мир техничен, вокруг всякие артефакты технические существуют, машины и так далее .. и все вот это вот. И ну как вот, как разобраться в этом мире? Понимаете, вот  наше дело не чего-то создать там, ориентированное в будущее, например. Или нечего-то там такое, связанное с ретроспективой, а наше дело просто зафиксировать свое актуальное состояние, делая настоящее. В настоящем что-то делая. И в этом определенная трудность. Вот как, как понять вообще, в каком времени мы живем, что такое вообще. Вот искусство дает возможность действительно что-то артикулировать, что-то сообразить в этом вопросе. Каким же образом все. Ну вот делаешь так, так.. Глядишь, на уровне метафоры что-то происходит. Искусство как синоним красоты, также и синоним метафоры. Вот метафора — это тоже искусство. Вот эти все слова — это метафоры — искусство, красота, метафора.. Понятно, о чем речь идет. Ну, вот на таком уровне пытаемся. Вот как человек, ну что тебе возможно, то ты и делаешь. Но это не анархия. Вот все должно быть связано, связь должна быть. Проблема языка в искусстве очень важна. Ее надо находить всегда, разбираться в этом деле. Ну вот язык должен быть артикулируемым, должен обладать вот этими связями, которые понятны и другому человеку. Если я вот просто вот так: брбрбрбр.. не понятно, что я говорю. А когда я произношу слова, пытаюсь выразить какие-то смыслы, то меня можно понять. То же самое и с искусством, важен язык. Поэтому вот вы говорите — возвращение к прошлому. Возвращение к прошлому может и имеет смысл, но на каком-то ветке метафизического понимания мира. И напрямую прошлого. А поскольку жизнь развивается в виде спирали все-таки, мне кажется .. как-то так. Если формулировать саму жизнь, пытаться. Вот это тоже метафора. Вот на этой спирали все время нет соприкасающихся точек, все время ты  вроде идешь-идешь, и кажется на том же витке, нет, он уже отстоит от той волны, на которой ты находился 10 лет назад, очень почтительное расстояние. Вообще, я  все время встречаюсь со своим прошлым. Но все время по-разному. То есть, не то, что я его встречаю таким, каким оно было тога. А я его встречаю на уровне теперешнего своего сознания, бывает. Я встречаюсь просто с ним. Но это не значит, что я оттуда что-то могу взять и использовать. Хотя и это не возбранено, правда? Можно увидеть смыслов в своих каких-то ранних вещах, но я не могу во этого сейчас. Понимаете, я занимался геометрией когда-то, например, думая, что это полноценный язык выражения. Ну для того времени действительно было так. А сейчас вот другой язык у меня появился. Почему так произошло, это называется эволюция художника. Будем считать, что это эволюция.

Диктор: Как влияет на художников 21-й век со всеми его достоинствами и недостатками, и удается ли авторам продолжать творить, несмотря ни на что, также рассказал Франциско Инфанте в интервью.

Франциско Инфанте: Я должен сказать, что я стараюсь избегать искушений. Влипать в какие-то ситуации, которые мне вот не свойственны. Раньше, в молодости, я только и находился что в болоте искушений, я все время вылезал откуда-то. Сам себя засунешь куда-то по глупости, а потом вылезаешь. Довольно тяжелый труд надо сказать, вот. А со временем я понял, что способность избегать искушений она и определяет способность ума человека. Мне кажется, это и есть ум, на самом деле. Ум — есть способность избегать искушений, по-моему, так. Может быть, я формулирую слишком радикально, может там как-то еще, я не знаю. Может быть как-то категорично очень. Мне почему-то кажется так. Конечно, ум это не самая высокая добродетель. Наша самая высокая добродетель сердце — как мы понимаем. Но ум это составная часть человеческой жизни. То есть, я не говорю, что надо быть умным. Кому свойственно быть умным, те умные. Это не имеет даже значения для художника. Хотя, конечно, с опытом приходит такое понимание, что. Искушение влезать с головой в ситуацию, которую вы сейчас вот ее как-то себе представляете. У кого-то она вызывает негативное отношение, у кого-то позитивное, у кого-то безразличное, у кого-то еще какое... Вот у меня оно не вызывает негативного, это я точно скажу. Это не значит, что мне все нравится. Но совершенно не важно, что мне нравится, что мне не нравится. Я пытаюсь со своей точки зрения, видеть и наблюдать то, что меня окружает в том числе. Я, конечно, и в себя пытаюсь заглянуть,  и увидеть связь себя с этим временем, в котором я живу, но давать ему оценку, это не мое дело. Я лучше создам метафору, которая будет свидетельствовать об этом времени, может быть точнее и глубже, чем историческое какое-то свидетельство, понимаете? Вот такое позитивное, внешнее. Метафора всегда лучше в этом отношении. Почему мы вспоминаем каких-то художников, говорим о культуре. Более того, даже представления о каких-то исторических периодах прошлого у нас сопряжено с тем или иным свидетельством художника, музыканта, поэта и так далее. Потому что это метафора и это вещи, которые точнее свидетельствуют о жизни, чем сама жизнь как ни странно. Поэтому на ваш вопрос я ответил бы так, что я не отрицаю, не за, не против, пытаюсь не раздражаться и не восхвалять. То есть никаких вот таких искушений пытаюсь эти искушения, от себя, освободиться от этого дела как-то.  Поэтому я и телевизор мало смотрю. И начинаю видеть, когда его смотрю, например, политическую.. я вижу тенденциозность определенную, и мне становится не интересно, потому что в тенденциозности всегда присутствует элемент лжи. Вот. А в метафорах лжи нету. Вот что я хочу сказать. И вот я с большей радостью смотрю на метафоры. Они мне больше говорят, и больше дают информации, чем вот такая практическая жизнь, которая вокруг. Это не значит, что я от нее освобождаюсь, у меня внуки там, у меня дети. Все равно, я от них никуда не денусь и сам я такой какой-то живой человек. Поэтому вот приходится жить в том времени, в каком живешь. Ну что делать, вот...

-        А откуда Вы черпаете эти метафоры? Откуда берете вдохновение.

-        Ну, это очень сложно, наверное, самое сложный вопрос на свете. Вот понимаете, я не знаю. У меня есть желание создавать все время новые метафоры. А откуда оно берется, я не знаю, это желание. Профессия у меня такая, я просто работаю. И я делаю вот то, что мне, возможно, делать, не взирая и не оглядываясь на какие-то обстоятельства. То есть понимаете, я и в советское время был таким художником, который занимался своим делом, хотя это не давало никаких перспектив. Я это понимал. Я же не знал, что советский союз развалится, ничего же этого нельзя предсказать. Просто важно своим делом занимайся и все. Разумеется, это никогда ни кем не было востребовано. Ну а сейчас мне уже 70 лет, понимаете? Ну, я не знаю, я живу профессионально, иногда чего-то, кто-то интересуется этим, ну.. и хорошо. То есть, с практической стороны, то есть как-то так.. ну.. понимаете, я к этому не отношусь, как к способу зарабатывания денег или каких-то таких вещей. Или зарабатывания славы, понимаете, это не мое дело. Слава сопровождает, да и деньги тоже, сопровождают то, что с ним так сказать органично соотносится. Но это не от меня зависит, это я точно знаю. Мое дело, это что-то вот сделать на уровне метафоры. А там уже я не знаю. Если кто-то востребован, то прекрасно. Если нет, то не страшно, ну что же теперь делать, ну.. Вообще, жизнь такая штука, что никогда. Понимаете, вот есть такая поговорка» человек — «кузнец своего счастья». Вот я  В отношении к искусству это неприемлемо. В отношении к искусству никакой не кузнец своего счастья художник. Я вижу рассудочное искусство вокруг, и меня оно отвращает на самом деле. Почему? Потому что я уже это профессионально сужу, это профессионально оно меня отвращает. Это не искушение. А это вывод и адекватная реакция, по-моему, на то, что я понимаю, как мне кажется. Я вижу рассудочное искусство, оно меня отвращает, оно мне не нравится. Я не хочу смотреть. Что еще я вижу? А я вижу, что доминанта рассудочного искусства в настоящее время достаточно сильна. Я вижу, как за это искусство платят деньги, иногда очень большие, и часто очень большие. Ну.. так устроено, что ж я? Понимаете, если исправить ситуацию, если понять, что она не правильная. Надо становится каким-то деятельным человеком, политиком там. Я не могу быть политиком, у меня нет никакой склонности. Я и в детстве эти истории не любил. Потому что видел, что одни говорят по одному и тому же случаю историческому одно, а другие говорят другое, понимаете? Ну как вот так? Соседи ссорятся на кухне и я всех жалел, потому что и ты прав, и ты прав. А они друг с другом, просто убить готовы, понимаете? А жил я, у меня 16 человек соседей было и все женщины. Представляете, что это было? Вот такая коммуналка была. Один я был мальчиком. А все женщины. Ни одного мужчины не было, вообще. И все время ссоры. И я всех жалел. А ведь они убить друг друга готовы были. Ну как из этого положения выходить. Я не знал, как из этого положения выходить. Я просто уходил там в школу и до ночи там находился. Играл в баскетбол, рисовал что-то там, с ребятами, в общем, целый день. Потом приходил, ночевал и утром уходил в школу, вот так было. Вот я другого пути не видел. Вот так же сейчас. В принципе ничего не поменялось. В мире социума происходит то же самое. Что-то все ругаются. И те правые, и эти правые. Как бы кажется. А почему они ругаются? Вот что-то, значит,... Чтобы решить этот вопрос надо быть политиком. Политики решают эти конкретные вопросы. Значит, я как художник, этот вопрос решить не могу. Я же не летописец как художник, у меня же не нарративное искусство, а вот визуальное. У меня чисто визуальное искусство. То есть самое такое классическое, которое визуальное. Которое воспринимается через органы зрения, через которые по науке кстати проходят 80 процентов информации. То есть глаза — это очень важная вещь для человека. Так что не надо это перекладывать на какую-то литературную канву и для меня это очевидно. Просто я это понимаю и знаю.

-        Можно такой провокационный вопрос? Человек создает метафоры, или он их как бы предугадывает, а они уже созданы Кем-то?

-        Дело в том, что я говорил про духовную сферу, что рожденный в Духе, есть Дух. Я думаю, что в духовной сфере и происходит вот это вот артикуляция метафорическая. Там, там происходит связь. А если ты занимаешься искусством, то естественно, ты же делаешь искусство, ты создаешь метафору. Как бы принято считать, что ее художник создает. Вот я не знаю.. художник создает, да, н самом деле. Но что такое художник? Вот конкретный человек, который что-то делает. Но делает он вообще то, что он способен сделать, как персона, как человек за счет собственных возможностей и данностей, да? Это еще не все для искусства. Оплодотворение происходит на встречных движениях между тобой как индивидуумом и духовной сферой, как некой сферой, которая настолько огромна, она бесконечна. Вот почему, бесконечность я говорю. Она бесконечна! И только вот на слиянии одного с другим, на встречном движении возможно произойти вот какому-то синтезу, который называется искусством или метафорой. Поэтому я вообще думаю, что метафора вообще рождается не через мозговое усилие. Она рождается в какой-то совокупности так сказать присутствия человека. А он может присутствовать только когда оплодотворен духовно, понимаете? Вот полнота присутствия человека, которая дает ему возможность сказать «Я вижу как-то мир», структурировано, в какой-то связности, в цельности, в общности. Только тогда, когда человек встречается с этим потоком духовного, и только там происходит это оплодотворение. И тогда он говорит: да, я вижу. И вот когда он говорит: да, я вижу, это значит, свершилось, это художник! В данный момент. Но мир же поворачивается все равно, он не стоит на месте. И поэтому вот эту точку, которую ты обрел и сказал, ее нельзя удерживать. Ты сделал метафору и все, она уже сделана. А если ты будешь ее воспроизводить, это будет уже не искусство, это будет уже имитация. Значит, надо искать новую точку, при которой произойдет опять вот этот синтез. Он может произойти, а может нет, это опять вопрос судьбы. Вопрос случая, вопрос судьбы. Ой, не знаю. Если бы мы знали, мы бы туда пришли вовремя. Нет назначенного часа и места, в котором происходит что-то. Если бы мы знали это место и это время, мы бы туда пришли и ах, в полноте сразу стали бы и давали. Такого же не бывает. Поэтому это очень индивидуальная весь и каждый ее решает на уровне собственного житья-бытья. Вот понимаете, я поэтому и говорю, что надо жить реально! Вот после смерти ничего вот этого нету, вот этого точно нету. То, о чем я пытаюсь сказать. Поэтому для меня искусство такая очень важная вещь.

-        А почему в работах нет тогда людей? Люди за кадром?

-        А тут присутствие человека настолько видно, что кроме человека никто не мог этого сделать. Ведь кто это может сделать кроме человека? Никто, понимаете? Поэтому здесь человек лишний. Вот в  этом цикле человек еще был. Вот здесь. Но он. Убраны все антропоморфические черты, чтобы это было просто такое некое существо с руками и ногами и головой, но как бы все это закрыто. То есть, признаков индивидуальности нету. Вот так себе представлялось то время, когда видимо обезличивание личностных качеств человека, вот такое вот. Это ведь действительно реальность. Я не философ, но если вот так с философской точки зрения посмотреть на это дело, то ведь видно, что какая-то массовость, поп, массовая культура, массовое сознание появилось. Ведь это термины все, которых раньше не было. Коммуникативное искусство и еще какое-то. Я все это понимаю, что это существует, но это же признаки нового времени, понимаете? Вот я, честно говоря, не хочу идти за теми признаками, которые в меня входят извне. Я сторонник выхода внутреннего потенциала своего, то, что во мне каким-то образом появилось. Я вот это вот фиксирую. Для меня это важно. А не внешняя группировка обстоятельств каких-то.

Диктор: Выставка «Ре-Конструкции» в Крокин галерее продлится до 27 апреля по адресу: Москва, Климентовский переулок, дом 9 (станция метро Третьяковская, Новокузнецкая). Посетить галерею можно по предварительной договоренности по телефону -  8-964-564-03-03.

Программа «Время культуры» подошла к концу. До встречи в выставочном зале!