Интервью с фотографом Ромуальдасом Пожерскисом.

Диктор: Здравствуйте, дорогие наши радиослушатели! В эфире «Время культуры» и сегодня в нашей программе — интервью с литовским фотографом Ромуальдасом Пожерскисом, выставка которого открылась на днях в Москве.

Центр фотографии имени братьев Люмьер продолжает знакомить московскую публику с феноменом литовской школы фотографии и ее самыми яркими представителями. Подробнее об истории проекта рассказала куратор выставки Яна Искакова.

Яна Искакова: Центр фотографии давно и очень последовательно занимается феноменом литовской школы фотографии. Наш первый большой проект по литовской школе случился в 2010 году. Тогда мы открыли выставку «Феномен литовской школы. Западная фотография в СССР». Там мы представили трех столпов, зачинателей литовской школы: Суткуса, Мацияускуса и Бутырина. Этот проект имел большой успех в Москве и после этого был ряд небольших персональных проектов. И после этого в начале этого года в феврале мы открыли наш самый большой проект, который назывался «Гений места. Классика литовской фотографии» и в нем мы представили 15 ключевых фигур, которые формируют литовскую школу. И в их число, естественно, как классик литовской фотографии вошел Ромуальдас Пожерскис со своей серией Католические праздники. Тогда мы для себя открыли его во всем масштабе его архив и поняли, что безусловно надо готовить большой персональный проект.

Что я могу сказать точно, что он очень чуткий и внимательный документалист. И как я опять же чувствую в течение долгого общения с автором в течение года, это в первую очередь обусловлено тем, что он очень небезразличный человек сам по себе. Очень чуткий человек, очень чутко чувствует момент, человеческие переживания, эмоции, чувства. И поэтому он способен их запечатлеть. И сделать это максимально эстетично и этично. Хотя темы поднимает он очень сложные.

Диктор: Какие именно темы затрагивает Ромуальдас Пожерскис в своем творчестве, можно понять из названий его серий. В центре Люмьер представлены наиболее знаковые из них - «Победы и поражения», «Детская больница», «Последний приют», «Старые города Литвы», «Сады памяти», «Католические праздники», «Беды и радости маленького Альфонса».

На снимках запечатлен конец уходящей эпохи — первые из представленных кадров были сделаны в 74-м году в Литовской ССР, последние — уже в новом времени и государстве.

Ромуальдас Пожерскис: Эта выставка для меня посвящена 40-летию, как я начал заниматься творческой фотографией. И то же в этом году я начал снимать серию, которая называется «Сельские праздники» назывались, но это религиозная тематика. И часть работ я показывал, часть я не мог показывать в то время... В 74-м году я вступил в художественную фотографию и в этом же самом году я уже участвовал в международных выставках. И через год я попал в команду литовской фотографии, то есть в десятку тех фотографов, которые показывались во всем мире. То есть сумел в течение года поступить в самую маленькую группу людей, которая представляла литовскую фотографию. Это был год очень трудной работы, найти свою тематику, найти свой образ выражения технически, уровень чтоб был хороший. Вот мне думаю, это удалось.

Диктор: Работы Ромуальдаса Пожерскиса можно назвать классическими для литовской школы фотографии — гуманизм, внимание к человеку и любовь к родной земле. В интервью радио Благо фотограф признался, что самые лучшие свои работы сделал именно на родине.

В своей стране Пожерскиса знают и любят, он заслуженный работник культуры Литвы и член Союза фотохудожников. В 2005 году награжден Рыцарским крестом за заслуги перед Литвой. Но признание его творчества выходит далеко за пределы родного государства. Пожерскис награжден премией Альфреда Тоффлера за вклад в развитие и сохранение культурного наследия стран Центральной и Западной Европы, входит в международную федерацию ФИАП, его фотографии хранятся в музеях Франции, Финляндии, Швеции, США, России и других стран.

Ромуальдас Пожерскис: Когда я начал изучать фотографию, это может показаться примитивно, но я старался взять то, что хорошее, от других авторов и отбросить то, что плохое. Мне нравилась очень форма Мацияускаса, сама форма — ракурс, широкоугольник, драматический репортаж. Но мне не нравилось, что он этим широкоугольником немножко человека деформирует. Мне нравился очень у Суткуса психологический портрет. Я тоже это брал. Мне нравился Йонас Кальвелис, который снимал пейзажи. Я хотел бы, чтобы на фоне моей фотографии был какой-то пейзаж. Так же нравились фотографии Альгимантас Кунчюс, у него были очень интересные типажи. Народные типажи, мир какой-то их странный. Это тоже я брал. Мне нравился у Ракаускаса лирический мир, но мне нравилось у него приближение к китчу, такому сладкому выражению.. и отобрал, такой синтез сделал из этих авторов и получился мой стиль.

Диктор: Обостренное внимание к человеку, желание узнать и рассказать его историю отличает авторский подход Ромуальдаса Пожерскиса.В объектив его камеры  все чаще попадают люди менее защищенные, чем окружающие: дети в больнице, старики из дома престарелых, люди на кладбище.

Один из них — фермер Альфонс Мицкус, рост которого всего 90 сантиметров. Как рассказал фотограф, жизнь его героя была полна злоключений. Он перестал расти еще в детстве, после того, как его напугал петух, прыгнув с распахнутыми крыльями ему на грудь. Позже родители даже хотели отдать нелюбимого сына в цирк, а во взрослом возрасте он едва не был сослан в Сибирь за распевание политических песен. Пожерскис фотографировал повседневную жизнь своего героя в течение долгих 12 лет, из которых получилась серия «Беды и радости маленького Альфонса».

Ромуальдас Пожерскис: - Этого человечка, маленького Альфонса... я ехал 250 километров от Каунаса у него.. он сидит в своем домике, мы там выпьем немножко пива, сыр покушаем, хлеб.. что там фотографировать? Нечего. Я говорю — идем во двор, может там какие кони посмотрим как. Он говорит: я сегодня плохо чувствую — не пойду. Я еду обратно, через недельку еду обратно, снова с ним. Он тогда уже выходит. А что делать? Тогда идем к коням.. и т. д. По-другому там нельзя было. Потом поехали к морю, поехали к гору крестов. Очень трудно было договориться к морю поехать. Я пять раз к нему ехал. Он — сегодня плохо себя чувствую или некому будет коней, свиней присматривать сегодня, не имею хозяйки. И все, не едет.

Диктор: Зато когда маленький герой Пожерскиса все же согласился поехать на море, то осуществил свою давнюю мечту. 70 лет Альфонс прожил у моря, но так ни разу до него не добрался. Когда он наконец увидел Балтику, то понесся к ней со всех ног. Он вошел в воду и был очень удивлен тому, что его ботинки в момент окрасились в зеленый цвет из-за цветущей воды. Работа с маленьким Альфонсом скорее исключение в творчестве Пожерскиса. Обычно он старается не входить в контакт с теми, кого фотографирует.

Ромуальдас Пожерскис: Нет, никогда. Я даже после этого не вхожу. Если ты входишь в контакт, начинаешь разговаривать, то теряешь время. Если нужно, несколько слов буквально обмениваемся. Если он спрашивает.. Я сначала начинал снимать семью с детей. А он говорит: а почему мои дети снимаешь? Чтобы твои внуки видели, как ты красиво молишься. Смотрит-смотрит, думает-думает.. ну хорошо, снимай! Как бы аргумент такой.. Для газеты ? Нет-нет.. и все. Я больше не вхожу. И если я снимаю старые города — самое ужасное это встретить какого-нибудь фотографа.  Он начинает говорить, показывает свои аппараты, или какие-то проблемы... И у меня тем отнимает час и я уже теряю свою энергию.. Я увижу фотографа, коллегу, то я бегу в другой квартал, чтобы не встретиться.

Диктор: Фотографируя не только радости, но и беды другого человека сложно оставаться равнодушным. Свой внутренний настрой в подобных ситуациях Ромуальдас Пожерскис сравнивает с работой профессионального хирурга, который сосредоточен на поставленной цели, а не на боли пациента в этот момент.

Ромуальдас Пожерскис: я фотографировал такую тему как «Детская больница», это не только детская больница, я там снимал просто в одной больнице делал несколько каталогов и снимал там от рождения до моргов все операции.  Я как врач был одет и все там увидел, что они делают, какие операции. Надо быть тогда холодным как врачу. Врач очень профессионален, он знает, что он делает и та боль, которую терпят больные, имеет смысл. Если бы врач начал думать, что как нехорошо, что этому больному больно, начал бы это эмоционально принимать, он не мог бы операции делать. Точно также и фотограф. Я сначала первые операции у меня руки дрожали, я не мог фотоаппарат держать. Потому что первая операция — в голове делают дырки, а у человека ноги дрожат и у меня аппарат дрожит тоже. А потом ничего привыкаешь. Дети кричат — ноги, руки сломаны, а ты смотришь как форму, где свет, как снимать. Не то, что не чувствуется это все. Внутрь то это все остается. То есть должна быть дистанция. Если католические праздники -  я такую дистанцию тоже должен иметь. Потому что человек где-то в церкви, в костеле или там около костела. Он на коленях стоит и молится. А ты здесь какой-то парень приходишь с фотоаппаратом и фотографируешь его, ты идешь уже в ту зону, которая интимная для человека зона, в которую ты этически уже не можешь входить, но ты должен быть уже... я сам должен быть очень уверенный, что я должен снимать. И своим взглядом я посмотрю на человека, чтобы он понял, что я не враг ему, чтобы он меня не боялся. И что мне надо тоже снимать его. И если этот контакт получается, он дальше уже и не видит и не смотрит, и забывает, что я снимаю. Это очень трудно психологически. И очень много энергии отнимает. Я после Католических праздников садился в машину и не мог ехать домой, мне нужно было полчаса или час поспать, чтобы прийти в себя. И найти силы, чтобы ехать обратно там 200 км.

Диктор: После такой сосоредоточенной, эмоционально и психологически затратной работе автор ждет от своего зрителя тоже усилий. Пожерскис уверен, что его фотографию по-настоящему поймет только человек подготовленный, потому она была создана не для равлечений и отдыха.

Ромуальдас Пожерскис: Знаете, если сказать, что войти во внешность, это может сделать и литература. Фотография она все равно, все, что не снимаешь ты визуально, - поверхность, внутрь ты входишь... не сколько я, художник, вхожу, сколько зритель входит. Если зритель не подготовлен, он не может войти в эту фотографию, она … как я говорю, я делаю такую фотографию, которая называется классической музыкой. Есть джаз, есть попс, есть много-много других музык, музыкальных слоев. Но эта музыка — это классическая, это надо немножко подготовиться, что этот мир будет серьезен, это все будет правдиво, это не будет легкая игра, это не будет отдых.

Диктор: Подобный серьезный подход выдает в Ромуальдасе Пожерскисе фотографа, способного работать и в условиях природной катастрофы, и в условиях войны. Как оказалось, судьба нашего собеседника действительно могла сложиться иначе, но этому воспрепятствовали власти государства.

Ромуальдас Пожерскис: Мы хотели с Шонта ехать в Афганистан, когда была война. Так нам сказали, что  из Москвы позвонили Суткасу и сказали: жалко ребят, не пустите их. И мы не поехали. Просто не было другой возможности это было нам... у меня была идея, что я не смогу сделать никакой хорошей работы за Литвой. Я Литву люблю и все, что самое хорошо сделал, это было в Литве.

Диктор: Столь бережное отношение к фотографам, которые ставили себя в оппозицию официальной идеологии, довольно удивительно. Литовская школа фотографии действительно отличалась от классических образцов соцреализма того времени, и выбранными сюжетами, и формой подачи. Члены созданного в Литве Союза фотохудожников прекрасно понимали, что фотографируют «в стол». Но это не лишало их вдохновения. Сплоченый коллектив единомышленников, вера в собственные идеи и относительная финансовая независимость Союза фотохудожников сохранили творчество литовских авторов для будущих поколений.

Ромуальдас Пожерскис: - И мы имели ввиду, что это есть оппозиция официальной идеологии. И наши работы никогда не были.. Мы никогда не думали, что наши работы будут печатать журналы, газеты. Что даже наши работы будут все выставляться, которые мы делаем. Это нам не очень-то и интересовало. Мы делали свою идею, имели и делали свою работу. Они шли в архив, но этот архив.. чем больше в архиве хороших фотографий, тем больше я чувствовал как бы сильнее, лучше чувствую. Когда я уже исчерпаю архив, какую-то тему, так немножко внутри чувствую себя каким-то пустым. И не очень-то сильным. Мой архив — это есть моя сила.

- Насколько я знаю, Пушкин самую лучшую поэзию написал в изгнании в деревне, когда его из Петербурга... это самоцензура которая, ты имеешь какого-то символического врага. И ты против него воюешь, а твое оружие — это искусство. Но когда пришла эта абсолютная свобода — можешь показывать, что хочешь, можешь снимать, что хочешь, и многие мастера фотографы растерялись просто. А зачем фотографировать, если все можно фотографировать и все показывать? Мы даже когда акты снимали, акт.. в то время цензурно трудно показывать и  то, что ты фотографируешь, ты уже отличаешь немножко то, что ты делаешь. С другой стороны, мы старые фотографы всегда немножко не бываем слишком серьезные. Мы немножко это искусство принимаем, как часть игры. Теперешнее поколение, они, смотрю, там пишут проекты, эти проекты очень такие умные. И это искусство становится как бы логическая игра - «ты отгадай, что это такое мы хотим показать». Наше поколение, мы просто играли. Это такая наша игра. И мы могли снимать и акты, и серьезные вещи, и снимать очень глубокие социальные репортажи, и тоже могли снимать просто небо и тучи и это считалось абсолютно нормальным.

Диктор: Играя в фотографию, Ромуальдас Пожерскис никогда не забывает о правилах этой игры. Как талантливый режиссер он выстраивает сцену начиная с декораций и заканчивая главным героем, который как будто случайно оказался в кадре.

Ромуальдас Пожерскис: Старые города — фотография как маленькая сцена. Впереди есть какая-то игра, какой-то маленький сюжет, а сзади этот фон как в театре сценография. Они должны быть в одной идеи делаться, друг друга иметь связь. Мне фон очень важен. Я иногда нахожу хороший фон и жду людей. Или в Клайпеде бывает 2 часа солнце идет по одной стене, фактура очень красивая, через полчаса переходит, солнце немного движется и уже по другой стене. Так я снимаю ту улицу, у которой фон интересный, я же не снимаю в тени, а потом уже через полчаса ищу каких-то людей в той стороне. То есть мне нужна фактура, я люблю очень резкий, очень острый свет. Сперва фон, потом я уже человека нахожу.

Диктор: Подобные постановочные фотографии помогают выработать навык быстрого реагирования в репортажах. Пожерскис сравнивает эти умения с качествами охотника: без должной подготовки обязательно промахнешься.

Ромуальдас Пожерскис: Это просто очень хорошая лаборатория или практика для фотографа, чтобы психологически немножко поработать, светом, формой. Это такие фотографии студийные, чтобы тебе хорошо изучить эту форму, свет, которые нужны при репортаже. При репортаже ты не можешь уже выбирать, ты должен быть готовый ко всему этому. Как быстро, где стоять, в каком месте, как близко, как далеко. Что может случится сегодня в этот момент? Что там идет сзади? Какой человек или птица летит? Все должен видеть. Но ты должен уже очень хорошо владеть фотографией.

- Случайность здесь, как в охоте. Ты стоишь на зверя смотришь и если не умеешь стрелять, место не выбрал и время, так ничего не будет...

Диктор: Как рассказал фото-охотник Пожерскис, попасть в цель он может с первого кадра. Все необходимое у него всегда под рукой — широкоугольный объектив, навык построения кадра. Но ничего не выйдет, если человек ему не нравится.

Ромуальдас Пожерскис: - Если человек мне не нравится, я не фотографирую. Например, никогда не снимал богатых людей. Людей, у которых морда так сказать ничего внутри нет. Если сельские праздники я искал таких людей, как земля лицо, чтобы интересная фактура была, морфология, одежда даже, старые, довоенные костюмы..

Детей я снимаю, чтобы войти в контакт со взрослыми. У меня широкоугольник. У меня два объектива — 24 мм и 100мм (сотый) и я уже подхожу к какой-то ситуации, я знаю, что это будет 90 градусов угол, я знаю, что у меня войдет в этот момент, и когда мне уже все, все интересно, я вынимаю и щелкаю. И резкость наставлена, диафрагма, выдержка. И если даже меня после первой щелка говорят — иди отсюда. Я все, уже победил, потому что у меня есть эта фотография. Потом я продолжаю столько, сколько есть возможность. Сколько интересно еще может быть. Если вижу, что все повторяется уже, то иду другую ситуацию искать.

Диктор: У Ромуальдаса Пожерскиса не случайно на счету каждый кадр, он предпочитает делать черно-белые снимки на аналоговую камеру. При этом к адептам классических методов себя тоже не относит. Говорит, что он не из тех, кто слушает старые пластинки, даже когда иголка проигрывателя начинает подпрыгивать на одном месте.

Ромуальдас Пожерскис: - Цифра это совсем другой мир. Если ты никогда не фотографировал с аналогической пленкой, то цифра это очень приближенная человеческому глазу. Глаз это как бы тоже цифра, и компьютер в голове. И тебе очень легко все фотографируется. Но аналогическая как бы по-другому совсем мышление. И даже такое очень-очень смешная вещь — когда снимаешь на пленку, то самый хороший кадр бывает последний. Там Ракаускас, который имеет такого ребенка, который несет маленького кролика, он сказал — три пленки отснял, из трех пленок — последний кадр самый лучший. У меня тоже есть такие вещи, и поэтому я снимаю. Потому что знаю, когда буду пленку менять, все исчезнет, поменяется, уже не будет. И тогда ты думаешь, что должен сделать очень хороший кадр. В цифровке нет этого. В цифровке ты можешь поменять карточку, тебе нет конца. Другая вещь в цифровке — то, что нет оригинала. То, что видишь в фотоаппарате одно, что видишь в компьютере — второе, на стене — третье, печатаешь — четвертое. Если печатаешь, там тоже это должна быть очень дорогая печать, тушь или бумага, которая имеет музейную охранность, гарантию на время. Фотографию, когда напечатаешь и подпишешь, это есть оригинал, имеет ценность.

Это твой. Три, пять раз, ты можешь сделать брак, выбрасываешь. Знаешь, что дорого стоит, но ты не подписываешь.

Или например, в Старом городе видишь — темно красная кирпичная стена, темно-зеленое дерево и очень темно синее небо. Если ты работаешь в цифре, ты все будешь видеть, а если работаешь в черно-белой пленке, что будет? И стена, и неба и дерево одинаково темное, будет одинаковая плоскость, ничего не будет видно. Ты должен в голове уже все перебрасывать в тот момент, когда снимаешь. Цветной мир должен конвертироваться в черно-белый.

- Я пробовал, деньги работаю на цвете... Рекламу делаю. У меня деньги цветные. Интересно Петр Эмерсен 150 лет назад был фотограф в Англии, издатель книг. Он так написал: если делаешь фотографию для бизнеса, то делай так, чтобы купили, если делаешь фотографию для учебы, то делай так, чтобы было резко, а если делаешь фотографию для себя, то делай так, как хочешь. Искусство — как ты хочешь, так можешь делать. Это уже твой мир.

- Да, черно-белую. Знаете, я не из тех людей, которые старые пластинки и там, когда уже очень старые, она прыгает на одном месте... и вся музыка на одном месте.. не из тех я, я меняю музыку и стиль. Мне нравится попробовать и то, и то.

-Каждая идея должна иметь какой-то там свое выражение и технические … я в пятый раз лечу в Сан Франциско.. фестиваля Бернинг мен, там около 40 литовцев, будем делать скульптуры, там только на цифре, там пыль.. там атмосфера другая и другая возможность снимать.. и я снимаю где-то 10 тыс кадров в неделю..

Диктор: Лояльность автора к современным методам съемки отражена и на выставке в Центре фотографии имени братьев Люмьер. Всего более 70 снимков Ромуальдаса Пожерскиса собрали организаторы, из них пять серий представлены в ручной авторской печати, а две транслируются через проектор на стене.

Ромуальдас Пожерскис: Если я делаю выставку фотографий по этой теме, большую выставку, эта выставка как бы значит, что я эту серию кончил. Например, я снимал «Старые города» до 85-го года. И где-то в 84-м году мне предложили в Вильнюсе в Музее современного искусства показать эту выставку. Надо было через неделю эту выставку уже открыть в Вильнюсе. И я даже не думал, что так быстро надо будет. Я согласился, открыл эту выставку, и после этой выставки я почувствовал, что все, эта серия кончилась, потому что она уже экспонируется. И мне было жалко, что я эту выставку сделал, потому что еще несколько лет еще можно было работать. Когда серию показываешь, тогда и кончается. Например, эту серию, которую я снимал в Доме престарелых, это «Последний дом». Я снимал где-то 6 или 7 лет. И даже самым лучшим друзьям не показывал, ни Суткусу, ни Мацияускусу — никто не видел эту серию. Но когда я ее показала — такой «Янтарный край», это наше биеннале трех стран прибалтийских. Один раз в год бывала в Литве, потом в Латвии и Эстонии. И когда в 87-м году я получил за эту серию главный приз, я эту серию перестал фотографировать. Пока я держу это, не показываю, я работаю. Когда уже она открывается, так закрывается серия.

Диктор: В наше время литовская школа фотографии живет только в произведениях носителей ее наследия. Как признался Ромуальдас Пожерскис в завершении нашей  беседы, он не видит в творчестве современных авторов продолжения визуальных традиций, основоположенником которых являлся когда-то и он сам.

Ромуальдас Пожерскис: Она продолжается только в теоретической сфере, но практической она уже.... при выставках она продолжается и может быть в следующем году будет выставка в Праге — Мацияускус, Ракаускас, я и Суткус. Суткус и его три мушкетера, его охранники. Может быть.. такая идея выдвигается.. Но это уже все история..  Бывает, у меня спрашивают, чем отличаются авторы старой литовской фотографии, школы и теперешние. Перво так — наша группа, школа — это названием символическое.

По-другому, это друзья были. Это небольшая компания друзей была, где мы дружили, создавали такой небольшой свой визуальный мир. Я говорю, что мы по визуальному говорили на литовском языке, теперешние поколения говорят на международном языке, английский и т. д. Это язык визуальный, который имел странный мир — странное звучание, визуальное звучание. А теперешние фотографы — они все.. как будто где-то видел их работы, которые как будто уже кто-то сделал до них. Это какое-то повторение, повторение...

Диктор: Выставка «Большая форма. Документальная проза Ромуальдаса Пожерскиса» продлится в Центре фотографии имени братьев Люмьер в Москве до 19 октября включительно. Часы работы галереи с 12ти до 21го. Понедельник выходной. Программа «Время культуры» подошла к концу. Мы с вами прощаемся до следующего раза и до встречи в выставочном зале!