Интервью с художником Владиславом Татариновым.
Диктор: Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире «Время культуры» и герой нашей сегодняшней программы — коломенский живописец Владислав Татаринов. В интервью корреспонденту радио Благо Владислав рассказал про борьбу с картиной, честную живопись и откровенный «салон».
На выставке в Коломне собраны работы Татаринова, завершенные им в этом году — получилась своего рода отчетная экспозиция. Путешествие художника на родину предков, в город Михайловка Волгоградской области, отдых в Черногории, участие в Международном коломенском пленэре и академическом пленэре в Зарайске, поездки по России — все полученные автором впечатления нашли свое отражения в экспозиции «Стоянка 3 минуты». Это название выставка получила от одной из центральных работ, на которой в вокзальном полумраке раскрывается образ чего-то больше, чем просто ночной железнодорожной станции.
Владислав Татаринов: Тема мне интересна. Потому что в ней есть какая-то романтика там, встреча-расставание. Если кто-то переживал что-то такое. Когда уезжаешь с города, приезжаешь... Дедушки-бабушки стоят на перроне, платочком машут. И меня все время эта тема волновала. Эти станционные строения 19го века, эти водонапорные башни. В этом есть своя красота. Архитектура в этом очень красивая, очень гармоничная. И она еще такая, прокопченная. И как-то у меня года 3 не было работы на эту тему и мне хотелось что-то написать. У меня эскизы лежат в мастерской, с чего все начиналось. Там вообще день, солнце, товарные вагоны коричневые. А кончилось вот — в поезде ехали в Михайловку в этом году. И там, как всегда в поезде спится плохо. Там очередная остановка какая-то такая. И просто когда ночь. Вот эти вокзалы. Где-то окно горит, там тоже жизнь идет. Кто-то на перроне стоит, кто-то в ларек пошел. Вот жизнь. Потом раз — и поехал дальше. А там люди остались. Еще там в какой-то степени у Шевчука на прошлом альбоме «Иначе» ДДТ есть — там не песня, а как бывает у него стихи под музыку, «Проводник». Одна из мощнейших вещей на диске, по-моему. Как-то раз про это про все...
- А потом еще чем навеяна эта картина. У меня все время это настроение очень четко уловлено — Эдварт Хоппер. Американский художник 20го века. Эдварт Хоппер «Ночные птицы». Там с улицы вид, ночь и угловое кафе. И там бармен стоит и два человека. И вообще в картине ничего нет и от этого такая пустота, вот эта ночная, и там ни грязи, ничего плохого. А смотришь на нее, а тебя затягивает. И вот здесь, вот такое настроение.
- А придумывается — ну я образ запомнил, я понял, что нужен там.. даже не тот теплый свет, который часто бывает, а вот именно вот этот холодный, который часто освещает. А через него вот эти окна какие-то светятся. Ну вот хотелось... Я в целом образ запомнил, а потом уже вокзальное строение — оно может быть любое. Потом в целом на холсте располагаются какие-то приметы. И я еще увидел, что в рельсах вот эти блики какие-то. Потом по-отбрасывал некоторые лишние детали. Это тоже американский художник великий Эндри Увайт. Вот он умер совсем недавно, ему было 93 года, это художник, повлиявший на советское искусство, огромное влияние оказал, на семидесятников на наших, художников. Он потрясающий. Тоже у него настроение какое-то. У него акварели, акварели и темперная живопись. Эндри Уайт — это фантастика. Такой романтик! Так вот у него фраза была: главное — не что ты в композицию включишь, а что ты из нее выкинешь. Отбор лишнего.
Диктор: Отбором картин на выставку Владислав Татаринов обычно занимается самостоятельно. Как куратор перед началом работы над экспозицией он поставил себе цель — впервые за долгое время сделать некое обобщение полученного опыта в живописи и наметить дальнейшее направление творческого пути.
Владислав Татаринов: Скажем так, хотелось как можно меньше попсы — или уж если попса, то пусть качественная какая-нибудь. И мне хотелось.. Наверное, впервые вот так на выставке.. а здесь я просто для себя пытался посмотреть, куда я иду, и какие-то.. но громко говорить не люблю: какие-то программные вещи сделать.. Да, мне хотелось, чтобы были какие-то и обобщения. Чтобы были какие-то эксперименты. Потому что иногда я просто беру и хулиганю. Вон там часть есть немного хулиганства. Ну и серия этюдов, которые просто.. маленькие этюды, которые в кайф пишутся, удовольствие, на них просто отдыхаешь. Без напряжения получил просто удовольствие на пляже, написал четыре этюда за день.
Диктор: Напряжение, о котором идет речь, обычно возникает при работе над большими картинами. Некоторые из них годами стоят неоконченными в мастерской, потому что «не придумываются», как выразился наш герой. Одна из таких вещей носит название «Полнолуние». Идея появилась еще в 2012-м году, но только теперь она обрела форму законченного произведения и предстала на суд зрителей.
Если говорить о структуре выставки, то она условно состоит из трех частей — картины, этюды и экспериментальные вещи автора. Среди последних — работы в новой технике, с неожиданным подходом и колоритом. Например, в центре этого блока расположен большой пейзаж, выполненный пастелью.
Владислав Татаринов: Я устал что-то от масла, а пастель я очень люблю. И у меня что-то весь год не было времени. А сейчас после выставки. Уже вся выставка была готова и буквально перед развеской ее написал, и она до-весилась перед открытием. И в общем, я отдыхал, я достал пастель, разложил, натянул наждачную бумагу на планшеты. Я просто такие маленькие сейчас делаю, морские виды. Там такой кайф, это такая работа интересная...
Диктор: Виды Коломны традиционно присутствуют в творчестве всех местных художников, но писать родной город, раз от раза становится все сложнее. Владислав Татаринов каждый год раскрывает в своей картине тему первого снега, стараясь при этом не повторяться. Но этой осенью сама природа преподнесла художнику живописный подарок.
Владислав Татаринов: Вот это вот первый снег. А в Коломне очень тяжело бывает. И ничего нового, понятно, что ничего не придумаешь. У Михаила Георгиевича Абакумова было такое, он человек был жесткий и ревнивый. Там что-нибудь напишешь. Он: ааа, с моих мест пишете! - Михаил Георгиевич, да елки-палки, а вы с какого места здесь не писали? Куда нам? Вы обозначьте точки, где можно. А тут вот первый снег и я иду в мастерскую и думаю. Ну как вот? Я первый снег пишу каждый год. Ну как в этот раз первый снег раскрыть. А тут повезло в этом году — первый снег выпал, когда еще цветы были. А это самое красивое, больше всего люблю. Когда зеленая трава из-под снега торчит. И вот там у церкви цветы всякие под снегом. Ну и тут уже оставалась дело техники, расставить все так, как я еще не ставил. Меня в Коломне сейчас больше цепляет какие-то настроения, состояния какие-то. Уловил.
- Я специально постоянно в Коломне... этюды я пишу. Но так чтобы какие-то картины, себя заставлять, я не заставляю. Вон там — в этой морозной дымке, меня просто состояние зацепило. Мне хотелось, они там просто вообще просто, чтоб выплывали из мороза. Там еще от реки от мороза туман, и вот мне хотелось... Она долго-долго писалась, там куча слоев каких-то, плесеровок, то есть, прозрачные слои, прозрачные, полупрозрачные. И вот это кстати, тоже один из таких экспериментов.
Диктор: Владислав Татаринов родился в 1974 году во Владивостоке. Вскоре после рождения сына семья военного переехала в Коломну, и уже здесь наш собеседник пошел в школу и начал заниматься рисованием. Но каждое лето уезжал к бабушкам и дедушкам в Волгоградскую область, к донским степям. Так и говорит теперь, что у него две родины — Коломна и Михайловка.
Владислав Татаринов: Я учился в детской художественной школе у Ивана Сергеевича Комаровского, нашего великолепного коломенского художника, моего педагога и лучшего друга, которого, увы, нет уже с нами. И он на меня огромное влияние. Он просто там заразил всех. И мы все, кто у Сергеича учился, мы продолжаем как-то созваниваться, встречаться. Но художник я один, наверное, из учеников Сергеича. Мне не повезло, я в школе был отличником, в общеобразовательной. Мне давалось все, в принципе. Все пути мне были открыты. Как у БГ, все пути начинались у наших дверей, но мы только вышли, чтобы купить сигарет. Меня всю жизнь убеждали, что художник — это не профессия, надо чтобы профессия .. Хотя мы поездили с отцом честно в Политех, Строгановское. Как оказалось, это сложными целями, без серьезной долгой подготовки, на уровне только художественной школы, это сложно. А отпустить в училище сына отличника тоже как-то. В общем поступил я в Коломенский педагогический институт на исторический факультет, о чем и никогда не жалел.
Диктор: Но студент отличник Владислав Татаринов вместе с книгами по истории всегда носил с собой акварельный этюдник и не упускал случая поработать над очередным пейзажем. В итоге после получения высшего образования перспективный специалист все равно ушел учиться в Рязанское художественное училище.
Владислав Татаринов: Меня все равно тянуло в сторону живописи и в институт я ходил, путь лежал через парк мира. В дипломате у меня лежал акварельный этюдник. Иногда вместо первой пары я писал этюд, иногда после института. Шел через парк мира и писал этюд. И все приносил и показывал Сергеичу. И в конце концов, окончив институт с красным дипломом я поступил в Рязанское художественное училище, тут же, сразу после госэкзаменов. Ну стало ясно уже, что я художник. Я учился на пятом курсе, а у меня на аукционе во Франции первая работа продалась. Поэтому, все, было ясно, что я художник. И писалось. И на Север ездили с Сергеичем. И в училище поступил, вместе с Наташкой Абакумовой мы учились. Они все такие восьмиклассники и тут я такой после института. Ну, у меня возникла проблема.
Диктор: То, что наш герой назвал проблемой, хорошо знакомо всем мужчинам призывного возраста. К нежеланию художника идти служить в армию добавилась еще и реальная угроза жизни — на середину 90-х годов пришелся разгар Чеченской военной кампании.
Владислав Татаринов: Мне совершенно не хотелось идти в армию. И так не хотелось, не буду лукавить, и в институт очень хотелось поступить. Ну не тянуло меня в армию. Тем более, что очень не люблю, когда мной командуют, в общем, я человек — не подчиняющийся, не люблю начальство. А тут еще был 1996 год, самый разгар Чеченской войны, мы ехали на море, параллельно с нами ехали эшелоны с ребятами на войну. Четыре моих друга воевали. Приезжали, рассказывали. Говорили: нечего тебе там делать. Приезжали, рассказывали все, что происходит. Говорили, что это бесчестное, страшное событие. И не нужное никому. Один ранен был, другие слава богу, все вернулись. Но эта война с ними живет, ее из себя не вытащишь. И в общем, я работал честно в сельской школе. Я не смог совместить работу в сельской школе, и художественное училище. Поэтому мне пришлось из училища уйти, к сожалению. Отучившись месяца два, наверное. Я ушел в академотпуск, так я до сих пор в академическом.
Диктор: Несмотря на некоторую неудачу с официальным художественным образованием с учителями Владиславу Татаринову явно повезло. Среди наставников на его творческом пути встречались Иван Комаровский, Михаил Абакумов, Виктор Корсаков, Владимир Пименов. О всех своих старших коллегах наш герой вспоминает с благодарностью и уважением. Но вот только многих из них, к сожалению, уже нет с нами.
Владислав Татаринов: И из училища ушел и стал просто вкалывать сам: рисовать-рисовать-рисовать. Старался получить то образование, которое не получил.
- У меня чудесные отношения с ..., еще в институте учился — к Абакумову приносил работы. То ли у Абакумова, то ли у Комаровского — Виктором Васильевичем Корсаковым, самым таким столповым преподавателем в художественном училище в Рязани, долгие, долгие годы. Жаль, что его сейчас там нет. Но это человек просто потрясающий, который щедро делится знаниями, с ним всегда интересно, про работы правду всегда говорит. Вот мы с тех пор всегда с ним поддерживаем отношения.
- Потом познакомились еще с одним прекрасным московским художником — Павлом Блудновым, это мой второй учитель, серьезно тоже повлиял. Тоже человек интереснейший, он закончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Учился еще у самого Ефанова. Ефанов — это классик советской живописи, там где Незабываемая встреча с товарищем Сталиным. А Павел Борисович потом работал долго в центральных реставрационных мастерских, реставрировал, он большой, вообще, очень большой мастер реставрации, Левицкого, Боровиковского, всю классику советской живописи. Очень большой мастер. Но живопись у него отнюдь не реставрационная. Такой экспрессионист. Паши тоже уже нет. Они как-то подряд все ушли. Сначала Сергеич, потом Михаил Георгиевич, потом Павел Борисович.
Диктор: Сейчас Владислав Татаринов перешел к новому этапу в жизни и творчестве. Учителя остались позади и теперь он абсолютно самостоятельно выбирает в профессиональном плане, куда идти и как развиваться в будущем.
Владислав Татаринов: я знаю примерно, куда идти, как развиваться, какие художники мне интересны. Мне Пименов интересен — Владимир Сергеевич. Вот он. Зарайский художник, народный художник России, очень большой художник.
- Вот в мае он как раз меня приглашал. И с Корсаковым всегда. Да нет. Всегда когда с художниками хорошими разговариваешь, всегда для себя что-то возьмешь. Ну я же смотрю живопись, читаю книжки.
- Кого люблю? Ну, скажем так, кого в последнее время много смотрел, потому что я много кого люблю.
- Вот я уже и говорил: и Хоппера, и Уайта люблю, очень, американцев. Английский художник выдающийся. Джеймс Эбод маккнел Уистлет. Ну, тончайший художник. Татьяну Яблонскую очень люблю. Это русско-украинский художник выдающийся. Она начала с картин, которые вошли в школьные учебники литературы. Это Утро, где девочка зарядку делает. Потрясающе красивая картина. Сенокос, там где золотая пшеница и женщина убирает. Или колхозный ток, так что ли она называется. Все так написано — фантастика по живописи. А последние годы, когда из дома почти не выходила, она писала пастелью цветы на окне.
- Анатолия Кокорина сейчас очень люблю смотреть. Это советский график, у всех были книжки в детстве Ганса Христиана Андерсана, так вот ярко иллюстрированные. Огниво там всякое, пес с большими глазами. Вот это Кокорин. Но он потрясающий график, он много ездил по заграницам и везде делал зарисовки. От вот таких, до вот таких. Там акварель и тушь, перо, карандаш. Это очень интересно. У него как раз это все простейшими средствами. Самое красивое у него Питер.
Диктор: Петербург — это одно из любимейших мест нашего собеседника в России, источник вдохновения и творчества. Особое отношение к городу на Неве объясняется еще и тем, что сам город особый, признался Владислав Татаринов.
Владислав Татаринов: Питер — это место такое, которое повлияло на всю отечественную культуру, что не любить его сложно. Это даже больше, наверное, дух города, где-то страшный, на костях и всю жизнь просто, каждый метр, который кровью построен и полит потом. Там везде приведения 41-го года ходят. И литература там вся, от Гоголя и Пушкина, Достоевского до Виктора Конецкого и его морских рассказов про свою юность и блокаду. И колыбель русского рока: Аквариум, и Шевчук, и Цой. То, на чем я в общем-то вырос. Отсюда и отношение к этому городу, особое.
Диктор: Работы Владислава Татаринова экспонировались в Софии в 1996 году в рамках международного «Триеннале живописи» и двумя годами позже в Париже. Осенью 99-го года ему было присвоено звание Лауреата Московской областной выставки молодых художников, а с 2002 года Владислав является членом Союза художников России.
В 2010 году по приглашению посольства России в Сербии в Белграде прошла большая выставка живописи Татаринова совместно с работами супруги, художником Юлией Чугуевской. После Белграда выставка была показана еще в нескольких сербских городах. За плечами художника персональные выставки в Коломне, Москве и других городах России.
Владислав Татаринов: Естественно, когда люди тебя признают, когда на открытии выставки — толпа народу, это конечно, это очень важно. Когда эти люди приходят, значит, ты им интересен. Они пришли не просто на светскую тусовку потусоваться, выпить шампанского, они пришли, потому что им интересно, что ты на этот раз сделал. И ради них ты и пишешь. Ради этих людей, вот пришедших всех. Ты ради этого момента, когда они соприкоснулись с твоей живописью и пытаются понять, что ты хотел. Это тоже конечно. Это не то, что слава на пьедестале с кубком, а собственно это и есть. Публичный успех очень важен и материальный успех очень важен. Потому что когда человек покупает картину, это тоже как раз то, ради чего я работал. Потому что человек заплатил деньги свои, заработанные своим трудом за то, во что ты вложил душу. И значит, он тебя настолько понял, настолько понял, что ты хотел донести, что он хочет с этим жить. И это очень важный момент. Это не просто торговля на рынке - «налетай, не скупись, покупай живопись». Это очень важно. И есть люди, которые и не по одной моей работе имеют. Бывают люди, которые приходят и говорят: вы знаете, мы 10 лет назад ваши картины купили — начинают описывают: о, ну надо же, хоть сфотографирйуте, принесите.
- Ценнее всего, когда покупают работы сложные, в которые там так выложился, и вот это очень здорово. Это бывает очень приятно и просто говоришь людям — спасибо, что вам это не просто открытка.
Диктор: Работы живописца находятся в частных коллекциях России, Франции, Германии, США, Канады, Турции, Болгарии, Мальты, Кореи, Польши, Колумбии и Сербии.
Владислав Татаринов: Мне живопись, конечно, ближе. Меня вообще всякие отвлечения тяготят. Я лишний раз и общаться не люблю и тусовки не люблю. Мне когда с человеком каким-то интересно, мне интересно. На открытии выставки у меня вообще башка взрывается. Раз тебя кто-то под руку увел. Ты с человеком, который тебе интересен, разговариваешь, потом тебя раз уводят: иди сюда, пойдем, расскажи мне, отчитайся, что это такое. Поэтому я-то в мастерской сижу, для меня это самое большое удовольствие...
- Сложно сказать — с одной стороны — это огромное удовольствие приходить в то место, которое ты любишь, мастерскую, заниматься тем, что ты любишь. Именно, когда ты не мучаешься и делаешь то, что нужно, а пишешь, если ты пишешь для себя, тогда это будет приносить удовольствие.
- Ты получаешь удовольствие от своей работы и в принципе — тебе это и есть главное вознаграждение то, что ты реализуешь себя вот так вот, ты общаешься с миром через живопись, ты имеешь возможность такого общения с людьми, которые имеют только единицы. Это есть такое. Это уже успех, особенно, если у тебя хоть в какой-то степени хватает мастерства, овладев этим языком, иметь возможность правильно выразить свои мысли. И в то же время — это же, этот же успех, это такое мучение. Потому что каждый раз это единоборство — один на один, это такая война, или она тебя или ты ее, эта картина. И бывает такое: все, зараза, победила меня, все, накаутом. Вот не смог. Ну, бывает, соскребаю. Слой соскреб. Или понял, что не пошло, есть, по мастерской стоят работы, которые меня победили. Ну просто не состоялось, я вижу, что не состоялось. Ушел туда куда-то, ну она меня увела. То ли не додумал, то ли мастерства не хватило, то ли... ну в общем бывает всякое.
Диктор: Как признался наш собеседник, живопись ради живописи для него больше не интересна. Теперь в своих больших картинах Татаринов старается передать состояние, настроение, найти и развить диалог со зрителем.
Владислав Татаринов: О планах не люблю.. Просто будут придумываться другие серии.. меня просто общее направление, наверное, хочется с одной стороны. Мне хочется в больших картинах, чтобы был диалог со зрителем. То есть, не живопись для живописи, на данном этапе. Живопись ради живописи я хочу в этюдах, то есть там, туда всю живописность. А в картинах, наверное, хочется прийти к тому, чтобы больше было диалога какого-то, размышления, придуманных образов каких-то, найденных, хочется больше обобщений. Есть планы. Есть просто мысли, которые рисуются-рисуются, и они годами сидят в голове. На уровне эскизов существуют, но я не начинаю, поскольку еще не придумал. Потому что он не пришел еще. Вот приходит момент, и вдруг раз — все это легко родилось.
Диктор: «Художники — это глаза человечества», рассказал нам свою концепцию мироустройства Владислав. Без глаз жить невозможно. Для того и нужны художники, чтобы показывать остальным и визуально осмыслять окружающий мир.
Владислав Татаринов: Это заскок профессии художника в том, что это твой способ общения с миром. Ты.. громкие слова такие: наверное, есть... человечество можно.. часть людей — это ноги, которые носят на себе, часть — голова, которые думаю, там ученые. А художники, наверное, это глаза. И глазами художника люди сморят на мир. Поэтому они и существуют. Без глаз жить невозможно. Поэтому бывает даже разговор с друзьями: да нафиг вы вообще нужны, художники! Без вас прожить можно! - Слушай, а еще мы с наскальной живописи существуем. То есть, человечество уже тогда нуждалось, чтобы часть людей показывало им мир. И вот с помощью художников люди находят свое место. Я так как думаю.
Вот Первая мировая война какую живопись родила, страшную. Вот художники на себя как бы вызвали огонь, и пытались осмыслить. Через художников человечество пыталось осмыслить вот эту трагедию, которая произошла, вот эта страшная. И поэтому вот эти вот ломанные формы страшные, это же по всему миру было. И так происходит на каждом этапе.
- Просто сейчас как будто бы идет какой-то этап полифонии.
- Да, да, да. А не понятно, куда все движется, куда все несется, в разные стороны. Как Вселенная расширяется, так и люди. С одной стороны — гламур, с другой — какой-то мусор, с третьей — салон откровенный. У меня тоже бывает откровенный салон, потому что жить надо. Но хочется именно на выставках, хочешь, чтобы было все-таки, все-таки чтобы было как-то честно.
- Честно — это что значит?
- Вообще, я на самом деле немножко неправильно сказал. Я все-таки стараюсь. И в заказах, которые пишу, я все-таки стараюсь оговорить тот момент, что у меня должна быть свобода творчества, чтобы мне и самому было интересно, иначе и вас результат не порадует. Наверное, на выставке должно быть больше такого творчества.
Диктор: Программа «Время культуры» подошла к концу! До встречи в выставочном зале!
