Продолжение нагорной проповеди.
Далее на протяжении всей 5-ой главы, начиная с 21 ст., Господь
показывает, в чем именно пришел Он восполнить ветхозаветный закон: Он учит здесь
более глубокому и духовному пониманию и исполнению ветхозаветных заповедей. Мало
только не убивать человека физически, нельзя убивать его и морально, гневаясь на
него напрасно. “Всякий, гневающийся на брата своего напрасно,
подлежит суду; кто же скажет брату своему “рака”, подлежит
синедриону: а кто скажет “безумный”, подлежит геенне огненной”. Здесь
применительно к еврейским представлениям указывается различная степень грехов
гнева против ближнего. Обычный городской суд ведал меньшими преступлениями;
большие преступления подлежали великому Синедриону, или сонмищу, высшему
судилищу, находившемуся в Иерусалиме и состоявшему из 72 членов под
председательством первосвященника. “Рака” значит “пустой человек” и выражает собою презрение.
“Уроде” или
“безумный”
выражает собою крайнюю степень презрения или пренебрежения к ближнему: так
называли не только глупого, но и нечестивого, бессовестного человека. Наказание
за эту высшую степень гнева — “геенна огненная”. Так называлась долина Энномова,
находившаяся к юго-западу от Иерусалима, в которой при нечестивых царях
совершалось отвратительное служение Молоху (4 Цар. 16:3 и 2 Парал. 28:3), где
проводили Юношей через огонь и приносили в жертву младенцев. Эта долина, после
прекращения идолопоклонства, сделалась предметом ужаса и отвращения. Туда стали
свозить из Иерусалима нечистоты и трупы остающихся без погребения; там же
совершались иногда и смертные казни; воздух в этой долине был так заражен, что
для очищения его там постоянно горел огонь; поэтому место это стало страшным и
отвратительным, прозвано долиной огненной и стало служить образом вечных мучений
грешников. Кротость и любовь христианина к ближним должна простираться до того,
чтобы не только самому не гневаться ни на кого, но и ничем не вызывать гнева
против себя со стороны ближнего, разумеется, с недобрым чувством. Это
препятствует с чистой совестью приносить молитвы Богу, а потому надо поспешить
примириться с братом. Применительно к римскому судопроизводству, согласно
которому заимодавец мог силою вести своего должника к судье, обиженный нами брат
называется нашим “соперником”, с которым мы должны примириться, еще
находясь “на
пути” этой земной жизни, чтобы он не отдал нас Судье — Богу, и мы не понесли бы
заслуженного возмездия. И св. ап. Павел торопил обидчика мириться с обиженным,
говоря: “Солнце да не зайдет во гневе вашем” (Ефес. 4:26).
Точно также недостаточно одним внешним образом исполнять 7-ю
заповедь закона Божия: “Не прелюбы сотвори”, ограждая себя от грубого
нарушения ее впадением в грех самым делом. Возвышая эту заповедь, Господь учит,
что не только внешнее действие прелюбодеяния есть преступление, но и внутреннее
вожделение, взгляд на женщину с вожделением. “Любодействует с женою в
сердце”, говорит св. Афанасий Вел.: “тот, кто согласен на дело, но препятствуют ему в том
или место или время или страх гражданских законов”. Не всякий взгляд на женщину
грех, но взгляд, соединенный с внутренним пожеланием совершить с нею грех
прелюбодеяния. В случае соблазна на грех нужно проявлять такую решимость к
пресечению соблазна, чтобы не пожалеть ничего самого дорогого, каковыми являются
для человека собственные члены — члены его тела, глаз или рука. В данном случае
глаз или рука указываются здесь, как символы всего драгоценного для нас, которым
мы должны пожертвовать ради того, чтобы искоренить страсть и избежать впадения в
грех.
В связи с этим Господь запрещает мужу разводиться с своей
женой, “разве
словесе любодейнаго”, т.е., “кроме вины любодеяния”. Ветхозаветный закон Моисеев
(Втор. 24:1-2) разрешает мужу развестись с своей женой, дав ей разводное письмо,
письменное свидетельство, что она была его женой и что он отпускает ее от себя
по такой или такой причине. Положение женщины при произволе мужа было тогда
весьма тяжелым.
Господь в другом месте (Марк.10:2-12) говорит, что разрешение
разводиться с женой дано Моисеем евреям, “по их жестокосердию”, но
что изначала не было так, что брак установлен Богом, как союз нерасторжимый. Он
расторгается сам собою только в случае прелюбодеяния одного из супругов. Если же
муж без этой причины разводится с своей женой, то он толкает ее на
прелюбодеяние, как равно является виновником прелюбодеяния того, кто возьмет
ее.
Ветхозаветный закон запрещал употреблять клятву именем Божиим в
делах пустых, тем более во лжи. Третья заповедь закона Божия запрещает
употребление имени Божия всуе, запрещает всякого рода легкомысленное отношение к
клятве именем Божиим. Современные Господу Иисусу Христу иудеи, желая по букве
исполнить это запрещение злоупотреблять именем Божиим, вместо этого, клялись
небом или землей, Иерусалимом, своей головой и, таким образом, без употребления
имени Божия, все же клялись и всуе и во лжи. Эти клятвы и запрещает Господь
Иисус Христос, ибо все сотворено Богом: клясться каким-либо Его творением значит
клясться Сотворившим, и клясться Им во лжи значит оскорблять святость клятвы.
Христианин должен быть настолько честным и правдивым, что ему должны верить по
одному слову: “ей, ей: ни, ни” без всякой божбы. Но в важных случаях этим отнюдь не
запрещается законная клятва или присяга. Сам Господь Иисус Христос утвердил
клятву на суде, когда на слова Первосвященника: “Заклинаю Тебя Богом
Живым”, отвечал: “Ты сказал”, ибо такова именно была у евреев форма судебной присяги
(Матф.26:63-64). И ап. Павел клянется, призывая Бога в свидетельство истины
своих слов (Римл.1:9, 9:1, 2 Кор.1:23, 2:17, Гал.1:20 и др.). Запрещается клятва
пустая, легкомысленная.
В древности месть была настолько распространена, что важно было
хотя бы несколько умерить ее проявления, что и делал ветхозаветный закон. Закон
Христов совсем отменяет месть, проповедуя любовь к своим врагам. Но изречение:
“не
противитися злу” никак нельзя понимать в смысле “непротивления злу вообще”,
как это делает Лев Толстой и подобные ему лжеучители. Господь воспрещает нам
восставать с ответной злобой против человека, причинявшего нам зло, но ко
всякому злу, как к таковому; христианин должен быть совершенно непримиримым и
должен бороться со злом всеми доступными ему мерами, не допуская только зла в
свое собственное сердце. Не следует понимать буквально слова: “Но аще кто ударит тя в
десную твою ланиту, обрати ему и другую”, ибо мы знаем, что Сам Христос поступил
иначе, когда служитель на допросе у первосвященника Анны ударил Его по щеке
(Иоан.18:22-23). Не только творящих зло вообще, но и наших личных обидчиков мы
должны стараться исправлять, о чем есть прямая заповедь Господа в Ев. Матфея
18:15-18. Запрещается злое чувство мстительности, но не борьба со злом.
Запрещается также сутяжничество, а наоборот предписывается удовлетворение нужд
ближнего: “просящему у тебе дай!” Это, конечно, не исключает тех случаев, когда давать
просящему не только не полезно, но и вредно: истинная христианская любовь к
ближнему не допустит, напр., дать нож просящему его убийце или яд желающему
лишить себя жизни.
В Ветхом Завете мы не находим заповеди: “возненавидиши врага
твоего”, но, по-видимому, иудеи сами извлекли себе такую заповедь из заповеди о
любви к ближнему, ибо “ближними” они считали только людей, близких по вере,
по происхождению или по взаимным услугам. Остальные, т.е. иноверцы,
иноплеменники и люди, выказавшие злобу, считались “врагами”, любовь к которым
казалась неуместной. Христос же заповедал, чтобы, как Отец наш Небесный, чуждый
гнева и ненависти, любит всех людей, далее злых и неправедных, как детей Своих,
так и мы, желающие быть достойными сынами Отца Небесного, любили бы всех, даже
врагов своих. Господь желает, чтобы Его последователи в нравственном отношении
были выше иудеев и язычников, любовь которых к другим людям основана в сущности
на себялюбии. Любовь ради Бога, ради заповеди Божией, достойна награды, но
любовь по естественной склонности или ради своей житейской выгоды, награды не
заслуживает. Так, восходя постепенно все выше по лествице христианского
совершенства, христианин дойдет, наконец, до высочайшей и труднейшей для
естественного и невозрожденного человека заповеди о любви к врагам, которой
заключает Господь первую часть Своей нагорной проповеди. И как бы желая
показать, насколько исполнение этой заповеди уподобляет слабого и несовершенного
человека Богу, Он и подтверждает, что идеал христианского совершенства и состоит
именно в Богоуподоблении: “Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный
совершен есть”. Это вполне согласно с Божественным планом, выраженным еще при
сотворении человека: “Сотворим человека по образу Нашему и по подобию”
(Бытия гл.1 ст. 26). Божественная святость для нас недостижима, а потому здесь
не равенство между нами и Богом имеется в виду, но некое внутреннее уподобление,
приближение постепенное бессмертной человеческой души к ее Первообразу при
помощи благодати. Вторая часть Нагорной проповеди, составляющая содержание 6-ой
главы, излагает учение Господа о милостыне, о молитве, о посте и увещание
стремиться к главной цели человеческой жизни — Царствию Божию. Сказав ученикам
Своим, чего они не должны и что должны делать, чтобы достигнуть блаженства,
Господь перешел затем к вопросу о том, как надо делать то, что Он заповедал. Ни
дел милосердия, ни дел Богопочтения, каковы молитва и пост, мы не должны делать
на показ, ради людской славы, ибо в таком случае людская похвала и будет нашей
единственной наградой. Тщеславие, как моль, съедает все добрые дела, а потому
лучше творить все доброе в тайне, чтобы не лишиться награды от Отца нашего
Небесного. Здесь не запрещается, конечно, подавать милостыню и явно, но
запрещается делать это с целью обратить на себя внимание и снискать похвалу от
людей. Не запрещается также молиться в храмах, но запрещается молиться намеренно
на показ. Можно, по мысли св. Златоуста, и в закрытой комнате молиться по
тщеславию, и тогда “затворенные двери не принесут никакой пользы”. Под
многословием в молитве понимается мнение язычников о молитве, как о заклинании,
которое чем чаще его повторять, тем может быть действеннее. Мы молимся не
потому, чтобы Бог не знал наших нужд, а лишь для того, чтобы через молитву
очистить сердце и сделаться достойными Божиих милостей, вступив духом своим во
внутреннее общение с Богом. Это Богообщение и есть цель молитвы, достижение
которой не зависит от количества произносимых слов. Порицая многословие, Господь
в то же время многократно заповедует неустанные молитвы, научая, что должно
всегда молиться и не унывать (Луки 18:1) и Сам ночи проводя в молитве. Молитва
должна быть разумной: мы должны обращаться к Богу с такими просьбами, которые
достойны Его и исполнение которых спасительно для нас. Для научения нас такой
молитве Господь и дает, в качестве образца, молитву “Отче наш”, получившую
поэтому название молитвы Господней. Как образец, эта молитва отнюдь не исключает
собою других молитв: Сам Господь молится, произнося другие молитвы (Иоан.17).
Называя Бога нашим Отцом, мы сознаем себя Его детьми, а в отношении друг ко
другу — братьями, и молимся не только от себя и за себя, но от лица всех и за
всех. Говоря: “Иже еси на небесех”, отрешаемся от всего земного и возносимся умом и сердцем
в горний мир. “Да святится Имя Твое” — да будет Имя Твое свято для всех людей, да
прославляют все люди и словами и делами своими Имя Божие. “Да приидет Царствие Твое”
— царство Мессии Христа, о чем мечтали все иудеи, неправильно только представляя
себе это царство в чувственном виде — здесь мы молимся о том, чтобы Господь
воцарился в душах всех людей и, после этой временной земной жизни, сподобил бы
нас вечной блаженной жизни в общении с Ним. “Да будет воля Твоя, яко на
небеси и на земли” — пусть все в мире совершается по всеблагой и премудрой воле
Божией и пусть мы, люди, так же охотно исполняем волю Божию на земле, как
исполняют ее ангелы на небе. “Хлеб наш насущный даждь нам днесь” — дай нам на
сегодня все, что необходимо для нашей телесной пищи; что будет с нами завтра, мы
не знаем: мы нуждаемся только в “насущном” хлебе, т.е. ежедневном, необходимом для
поддержания нашего существования. “И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем
должником нашим”: эти слова поясняются св. Лукою, который приводит эти слова
так: “И
остави нам грехи наша” (Лук. 11:4) — грехи это наши долги, потому что греша, мы
не исполняем должного и остаемся должниками перед Богом и перед людьми. Это
прошение с особой силой внушает нам необходимость прощать нашим ближним все
обиды: не прощая другим, мы не смеем просить о прощении Богом наших грехов, не
смеем молиться словами Молитвы Господней. “И не введи нас в напасть,
или в искушение” — испытание наших нравственных сил путем склонения к
какому-либо ненравственному действию. Мы просим тут Бога оградить нас от
падения, если такое испытание наших нравственных сил неизбежно и необходимо.
“Но избави
нас от лукаваго” — от всякого зла и от виновника его — диавола. Молитва
заканчивается уверенностью в исполнении просимого, ибо Богу принадлежит в сем
мире вечное царство, бесконечное могущество и слава. Слово: “Аминь” с еврейского
означает: “так”, “действительно”, “истинно”, “да будет”. Оно
произносилось в синагогах молящимися в подтверждение молитвы, произнесенной
старшим.
Учение Господа о посте, который также должен быть для Бога, а
не для получения похвалы людской, ясно свидетельствует о том, сколь неправы те,
которые говорят, будто Господь не предписывал Своим последователям поститься.
Постясь, не следует так изменять своего наружного вида, чтобы этим привлекать
внимание к себе, но являться перед людьми таким, как всегда: на Востоке было
принято, совершив омовение тела, умащаться маслом, особенно помазать им голову;
фарисеи же в дни поста не умывались, не расчесывали волос и не мазали их маслом,
привлекая к себе общее внимание своим необычным видом, что и порицает Господь.
Далее с 19 стиха 6-ой главы Господь учит нас искать прежде всего Царствия Божия
и не отвлекаться от этого искания никакой иной заботой: не заботиться о
приобретении и накоплении земных сокровищ, которые недолговечны и легко
подвергаются порче и уничтожению. Где у кого собрано сокровище, там он и
пребывает постоянно своими мыслями, чувствами и желаниями. Поэтому христианин,
который должен быть сердцем своим на небе, не должен увлекаться земными
стяжаниями, но должен стремиться к приобретению небесных сокровищ, каковыми
являются добродетели. Для этого нужно хранить сердце свое, как око. Мы должны
оберегать свое сердце от земных желаний и страстей, чтобы оно не перестало для
нас быть проводником духовного, небесного света, как телесное око является для
нас проводником вещественного света. Кто думает одновременно служить Богу и
Маммоне (Маммона — сирское божество, которое почитали, как бога — покровителя
земных сокровищ или благ, или вообще богатства, как Плутос у греков) тот подобен
желающему угодить двум господам, имеющим разный характер и представляющим разные
требования, что очевидно невозможно. Господь влечет нас к небесному и вечному, а
богатство к земному и тленному. Поэтому, чтобы избежать такой двойственности,
мешающей делу вечного спасения, надо отказаться от чрезмерных, излишних,
беспокойных, томительных забот о пище, питье и одежде — таких забот, которые
поглощают все наше время и внимание и отвлекают нас от забот о спасении души.
Если Бог так заботится о неразумной твари, давая пищу птицам и роскошно одевая
полевые цветы, то тем более не оставит Он без всего необходимого для земной
жизни человека, созданного по образу Божию и призванного быть наследником
Царствия Божия. Вся наша жизнь — в воле Божией и не зависит от наших попечений:
разве можем мы сами, заботясь, прибавить себе росту хоть на один локоть? Все
это, однако, не значит, что христианин должен отказаться от трудов и предаться
праздности, как пробовали некоторые еретики истолковывать это место Нагорной
проповеди. Труд заповедан человеку Богом еще в раю, до грехопадения (Быт. 2:15),
что подтверждено вновь при изгнании Адама из рая (3:19). Тут осуждается не труд,
а чрезмерная гнетущая забота о будущем, о завтрашнем дне, который не в нашей
власти и до которого нам еще надо дожить. Здесь лишь указывается иерархия
ценностей: “Ищите прежде Царствия Божия и правды Его: в награду за это Господь Сам
позаботится о вас, чтобы вы имели все необходимое для земной жизни, и мысль об
этом не должна вас мучить и угнетать, как неверующих в промысел Божий
язычников”. Эта часть Нагорной проповеди 6:25-34 представляет нам замечательную
картину Промысла Божия, пекущегося о Своей твари. “Не пецытеся убо на утрей,
утренний бо собою печется” — неразумно заботиться о завтрашнем дне, потому что
завтрашний День вне нашей власти, и мы не знаем, что принесет он с собой:
завтрашний день может принести с собой заботы, о которых мы и не думаем.
Третья часть Нагорной проповеди, заключающаяся в 7-ой главе,
учит нас не осуждать ближних, охранять святыню от поругания, о Постоянстве в
молитве, о широком и тесном пути, о лжепророках, об истинной и ложной мудрости.
“Не судите,
да не судими будете” — эти слова св. Лука передает так: “Не осуждайте, да не
осуждени будете” (6:37). Здесь запрещается следовательно не “суждение” о ближнем, а
“осуждение”
его, в смысле пересудов, происходящих, по большей части, из каких-либо
самолюбивых и нечистых побуждений, из тщеславия, гордости, запрещается
злословие, злоязычие, злобное порицание чужих недостатков, проистекающее из
чувства нелюбви, недоброжелательства к ближнему. Если бы здесь запрещалось
вообще всякое суждение о ближнем и его поступках, тогда не мог бы Господь
сказать дальше: “Не дадите святая псом: ни пометайте бисер ваших перед свиниями” и не могли
бы христиане исполнять своей обязанности — обличать и вразумлять согрешающих,
что предписывается Самим же Господом дальше в гл. 18 ст. 15-17. Запрещается злое
чувство, злорадство, но не сама по себе оценка поступков ближнего, ибо не
замечая зла, мы легко могли бы начать относиться безразлично ко злу и добру,
потеряли бы чувство различения добра и зла. Вот как говорит об этом св.
Златоуст: “Если кто прелюбодействует, неужели я не должен сказать, что прелюбодеяние
есть зло, и неужели не должен исправить распутника? Исправь, но не как
неприятель, не как враг, подвергая его наказанию, но как врач, прилагающий
лекарство. Надо не порицать, не поносить, но вразумлять; не обвинять, но
советовать; не с гордостью нападать, но с любовью исправлять” (Б. 23). Здесь
Христос запрещает с недобрым чувством порицать людей за их недостатки, не
замечая своих собственных, может быть, еще больших недостатков, но тут нет речи
о гражданском суде, как это хотят видеть некоторые лжеучители, как нет речи и об
оценке поступков человека вообще. Эти слова Господа имели в виду гордых
самомнительных фарисеев, которые с немилосердным осуждением относились к другим
людям, себя одних считая праведниками. Тут же после этого Господь предостерегает
Своих учеников от проповеди Своего Божественного учения — этого подлинного
бисера — тем людям, которые, подобно псам и свиньям, неспособны оценить его, по
своему крайнему закоснению во зле, и которые, погрязши глубоко в разврате,
пороках и злодеяниях, с ожесточенной злобой относятся ко всякому добру.
Далее в наставлении: “Просите и дастся вам” Господь учит постоянству,
терпению и усердию в молитве. Истинный христианин, помнящий наставление Господа:
“Ищите прежде
Царствия Божия и правды его” не станет в своей молитве домогаться получения
чего-либо суетного, вредного для спасения души, а потому может быть уверен, что
по молитве его “дастся” ему и “отверзется” ему, как
обещает Господь тому, кто усердно молится. Ев. Матфей говорит: “Отец ваш Небесный даст
блага просящим у Него”, а св. Лука словами: “Даст Духа Святаго просящим
у Него” разъясняет, какие это блага, о которых стоит и нужно просить. Отец не
даст сыну вредного, а потому и Господь дает человеку только то, что является
подлинным благом для человека.
В заключение наставлений об отношении нашем к другим людям,
Господь изрекает правило, которое называют “золотым”: “во всем, как хотите, чтобы
с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними”. В этом — “закон и пророки”, ибо
любовь к людям есть отражение любви к Богу, как любовь к братиям есть отражение
любви к родителям.
Христос предупреждает, что последование Его заповедям не так
легко: это “путь тесный” и “врата узкия”, но зато они вводят в вечную блаженную
жизнь, в то время как путь широкий и пространный, привлекательный для тех, кто
не любит бороться со своими греховными страстями, ведет в погибель.
Тут же Господь и предостерегает Своих последователей от разных
лжеучителей и лжепророков, которые могут совратить с этого единственного
спасительного пути, каковы в настоящее время многочисленные сектанты, так
заманчиво проповедующие о легкости спасения, минуя эти узкие врата и тесный
путь. Эти лжеучители имеют наружный вид кротких овец, но внутри они подобны
хищным волкам, губящим доверчивых овец. Этих лжеучителей можно распознать по
“плодам их”,
т.е по жизни и по делам их. Как бы против современных сектантов, учащих об
оправдании человека одною верою, без добрых дел, направлены и дальнейшие слова
Господа: “Не
всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное, но
исполняющий волю Отца Моего Небеснаго”. Здесь ясно видно, что мало только веры в
Господа Иисуса Христа, но нужна и жизнь, отвечающая этой вере, т.е. исполнение
заповедей Христовых, добрые дела. В начале проповеди христианства многие
действительно творили чудеса Именем Христовым, даже и Иуда, получивший эту
власть, наравне с другими 12 Апостолами, но это не спасает, поскольку такие люди
не заботились об исполнении заповедей Божиих.
Ту же мысль Господь повторяет и в заключение всей Своей
Нагорной проповеди: кто только слушает слова Христовы, но не исполняет их, т.е
не творит добрых дел, тот подобен человеку, создавшему свой дом на песке, и
только исполняющий на деле заветы Христова учения подобен построившему свой дом
на камне. Это сравнение особенно близко и понятно было иудеям, ибо в Палестине
бывало частым явлением, как сильные проливные дожди, сопровождаемые бурями,
сносили дома, построенные на песчаном грунте. Только исполняющий заповеди
Христовы на деле может устоять в час нашедших на него, подобно буре, тяжких
искушений. Не исполняющий заповедей Христовых легко впадает в отчаяние и
погибает, отрекаясь от Христа. Поэтому Церковь наша в своих песнопениях и просит
Христа утвердить нас “на камени заповедей Его”.
Св. Матфей заканчивает свое повествование Нагорной проповеди
свидетельством, что народ дивился учению Христову, ибо Христос учил их, как
власть имеющий, а не как книжники и фарисеи. Учение фарисеев состояло, большей
частью, в мелочах, в бесполезных словоизвитиях и словопрениях — учение Иисуса
Христа было просто и возвышенно, ибо Он говорил, как Сын Божий, как никто до
того не говорил, говорил при этом лично от Себя: “А Я говорю вам” — в словах
Его ясно чувствовалась Божественная власть и сила.
