Господь объявляет о своем предателе
(Матф. 26:21-25; Марка 14:18-21; Луки 22:21-23 и Иоан.
13:21-30)
Подробнее всего об изобличении Господом Своего предателя
рассказывает св. Иоанн, как бывший ближе всего ко Иисусу на вечери, возлежавший
у Него на персях, по выражению самого Евангелиста. Умыв ноги учеников и сказав
им наставление об этом, Господь “возмутися духом” от сознания, что в эти торжественные
часы, когда Он собирался установить великое таинство причащения Тела и Крови Его
и дать ученикам Свои последние прощальные наставления, тут же присутствует и
предатель Его. И, конечно, с целью, быть может, и в самом Иуде возбудить
раскаяние в замышляемом им страшном преступлении, Господь сказал: “аминь, аминь глаголю вам,
яко един от вас предаст Мя”. Эти слова вызывали вполне понятное смятение среди
учеников: в них заговорило чувство глубокой скорби по поводу того, что их
Возлюбленный Учитель найдет среди них предательство. “И начаша скорбети”, по св.
Марку, и были скорбяще зело”, по св. Матфею. Ясно понимая глубокое падение
человеческой природы, они все, как бы не полагаясь сами на себя, спрашивают:
“не я ли,
Господи?” — и переглядываются, по св. Иоанну, недоумевая, кого может иметь в
виду Господь. По св. Матфею, и Иуда спросил: “Не я ли, Равви?” — и
Господь тихо сказал ему: “ты рекл еси”, в последний раз побуждая его к
покаянию, хотя и безрезультатно. “Бе же един от ученик Его возлежа на лоне Иисусове,
егоже любляше Иисус” — так говорит о себе возлюбленный ученик Христов св. Иоанн
Богослов, по смирению, не называя себя по имени. По обычаю, у возлежавших за
трапезою лицо и грудь были обращены к трапезе, левая рука опиралась локтем на
подушку, правая была свободна и могла протягиваться к пище, а ноги лежали
наискось, в сторону от трапезы, так что следующий возлежащий находился головой
не у ног, а у груди первого. Так именно Иоанн имел голову у груди Иисусовой,
иначе сказать, возлежал на Его лоне. Пользуясь этим св. Петр сделал знак св.
Иоанну, чтобы тот спросил Господа о предателе. Это показывает, что сам Петр не
был столь близко к Господу, не занимал первого места около Него, с точки зрения
тогдашних обычаев (вопреки ложному учению римо-католиков о первенстве Петра). С
особым дерзновением, на какое мог решиться только возлюбленный ученик св. Иоанн,
припадши совсем близко к груди Иисусовой, тихо вопросил Господа: “кто есть?” И Иисус
отвечал: “емуже Аз омочив хлеб подам: и омочь хлеб, даде Иуде”. Хлеб на пасхальной
вечери обмакивали в особый соус из фиников и смокв. Глава семьи раздавал иногда
такие куски в знак своего особого благоволения. И этим, конечно, Господь хотел
еще раз пробудить в Иуде чувство покаяния. Это было ясно только для Иоанна.
Другим же Апостолам Господь сказал о предателе, как повествуют об этом первые
три Евангелиста, в общем выражении: “омочивый со Мною в солило руку, той Мя предаст”.
“Горе
человеку тому, имже Сын Человеческий предается” — Господь останавливает здесь
внимание не на гнусности предательства, но на несчастной судьбе предателя и
выражает скорбь о нем. “Но иной скажет”, — говорит св. Златоуст:
“Если
написано, что Христос так пострадает, то за что осуждается Иуда? Он исполнил то,
что написано. Но он делал не с тою мыслью, а по злобе. Если ты не будешь
смотреть на цель, то и диавола освободишь от вины. Но нет, нет. И тот, и другой
достойны бесчисленных мучений, хотя и спасалась вселенная. Ибо не предательство
Иуды соделало нам спасение, но мудрость Христа и величайшее Его промышление,
обращающее злодеяния других в нашу пользу. Что же, спросишь ты, если бы Иуда Его
не предал, то не предал ли бы кто-нибудь?... Если бы все были добры, то не
исполнено было бы строительство нашего спасения. — Да не будет. Ибо Сам
Премудрый знал, как устроить наше спасение, хотя бы и не случилось
предательства. Премудрость Его велика и непостижима. Посему-то, дабы не подумал
кто, что Иуда был служителем домостроительства, Иисус называет его несчастнейшим
человеком”. Тем, что Господь дал Иуде кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем
раскаяние, но с омраченной душой Искариота произошло совершенно противное:
“по хлебе
тогда вниде в онь сатана”. Несмотря на предостерегающие слова Господа и на этот
жест Его, призывающий к покаянию, Иуда еще больше ожесточился против Господа,
как бывает с душами, глубоко погрязшими во зле. Господь, как Сердцеведец, видел,
что делается в душе Иуды, но не хотел его обличить явно, перед всеми учениками,
дабы ученики не предприняли каких-либо насильственных мер против Иуды и не
возымели бы тщетной мысли воспрепятствовать Божественному предопределению, а
потому сказал лишь ему одному понятные слова: “еже твориши, сотвори
скоро”. “Делай скорее, что ты задумал” — это властительное приказание Господа,
жаждавшего скорее осуществить волю Божию и совершить Свой подвиг Искупителя
человечества, и вместе с тем благовидный предлог освободить общество учеников от
присутствия Иуды, установить без него, как недостойного, великое таинство
Евхаристии и дать ученикам последние прощальные наставления.
Св. Иоанн утверждает, что никто не понял этих слов Господа, в
том числе и сам Иоанн, не подозревавший, что предательство совершится в эту же
ночь, а все подумали, что Господь делает Иуде распоряжение о покупке всего
требуемого к празднику. Вот это еще новое доказательство, что праздник еще не
наступил и что, следовательно, Тайная Вечеря была совершена накануне наступления
иудейской Пасхи 13 Нисана. В самый вечер праздника нельзя было бы ничего купить,
нельзя было и нищих найти, чтобы им помочь, ибо тогда все — и богатые, и бедные
— не выходили из своих домов, празднуя по закону Пасху. “Бе же нощь, егда изыде”,
как предполагает бл. Феофилакт, здесь Евангелист, быть может, имеет в виду и ту
мысленную ночь, ту духовную тьму, которая покрыла окончательно омраченную
сребролюбием душу Иуды-предателя. Далее св. Иоанн начинает излагать прощальную
беседу Господа с учениками, начинающуюся словами: “Ныне прославися Сын
Человеческий”, которая читается у нас за богослужением в качестве 1-го Евангелия
св. страстей в Великий Четверток вечером. Необходимо, однако, предположить, что
тотчас же по выходе Иуды Господь сначала установил таинство Евхаристии, о чем
повествуют первые три Евангелиста, но умалчивает Иоанн, а потом уже обратился к
ученикам с теми словами, которые подробно излагает св. Иоанн, как дополняющий не
рассказанное первыми тремя Евангелистами.
Установление таинства Евхаристии
(Матфея 26:26-29; Марка 14:22-25 и Луки 22:19-20)
Все три синоптика повествуют об этом приблизительно одинаково.
Господь прием, т.е. “взял” хлеб и благословив преломил, и раздавая
ученикам, сказал: “Приимите, ядите: сие есть Тело Мое”. “Хлеб” здесь по-гречески
называется “артос”, что значит “хлеб поднявшийся”, вскисший на дрожжах, в
противоположность “аксимон”, как называется хлеб пресный,
употреблявшийся евреями на Пасху. Надо полагать, что такой хлеб нарочито был
приготовлен по повелению Господа для установления нового таинства. Значение
этого хлеба в том, что он как бы живой, символизирующий собою жизнь, в
противоположность пресному хлебу, хлебу мертвому. “Благословив”,
“благодарив”
указывает на словесное выражение благодарности Богу Отцу, как это было, напр.,
еще в момент воскрешения Лазаря: просимое было исполнено в самый момент
прошения, почему в тот же момент стало предметом благодарения. Чрезвычайно важно
то, что Господь сказал: “Сие есть Тело Мое”: Он не сказал “сей”, т.е. “сей хлеб”, а именно сие,
потому, что в этот момент хлеб уже перестал быть хлебом, а стал подлинным Телом
Христовым, только вид имевшим хлеба. Не сказал Господь: “Сие есть образ Тела Моего,
но сие есть Тело мое” (Св. Златоуст, бл. Феофилакт). Вследствие молитвы
Христовой, хлеб принял существо Тела, сохранив только внешний вид хлеба.
“Поелику мы
слабы”, — говорит бл. Феофилакт, — “и не решились бы есть сырое мясо, особенно
человеческую плоть, то нам преподается хлеб, а на самом деле это есть плоть”.
“Отчего
ученики”, — спрашивает св. Зластоуст, — “услышав сие, не смутились? Оттого, что Христос прежде
много важного говорил им о сем таинстве (вспомним Его беседу о хлебе, сходящем с
небес) (Иоан. 6 гл.)”. Под “Телом Христовым” разумеется все физическое существо
Богочеловека, нераздельно соединенное с Его душой и Божеством. Это же самое
существо Богочеловека дается под видом вина, дается не в другой раз, а только
для полноты его видимого явления, почему выражение “причаститься под двумя
видами” есть совершенно точное выражение — подразумевается: причаститься одной и
той же сущности.
Но это не значит, что Тело может заменить собой Кровь и что
достаточно причаститься только одного Тела. Если бы это было так, тогда не
устанавливал бы Господь причащения именно под двумя видами. А причастив Своих
учеников Тела, Он взял, как повествуют все три синоптика, чашу и снова
благодарив, т.е. молитвенно призвав Духа Отчя, прелагающего вино в истинную
Кровь Христову, сказал: “Пиите от нея вси: сия бо есть Кровь Моя Новаго
Завета, яже за многия изливаемая, во оставление грехов”. Не напрасно прибавлено
“вси”. Вина
нельзя было разделить, как разделен был хлеб, который Сам Господь разломил и
разделил между учениками. Чаша была одна и должна была передаваться из рук в
руки. Чтобы кто-нибудь не был обнесен или сам не пропустил чаши мимо себя,
Христос настоятельно говорит: “пиите от нея вси”. Здесь нельзя не видеть обличения
для римо-католиков, которые лишили мирян чаши Христовой. “Поелику твердую пищу можно
принимать не всем”, — поясняет бл. Феофилакт, — “а только тем, кои имеют
совершенный возраст, пить же можно всем, то по этой причине и сказал здесь
Христос: пейте все”. Опять сказано: “сия бо есть Кровь Моя” — не образ только, не символ
крови, но истинная и действительная кровь. Что значит: “Новаго Завета”?
“Как Ветхий
Завет”, — поясняет св. Златоуст: “имел овнов и тельцов, так и Новый имеет Кровь
Господню. Сим также показывает Христос, что Он претерпел смерть, почему и
упоминает о Завете и воспоминает вместе о первом, поелику и сей завет обновлен
был кровью”. Слово “завет”, по своему первому значению, тождественно со
словом “завещание”. Завет содержит в себе обетования, а вместе с тем и условия получения
этих обетовании, в данном случае — соблюдение заповедей Божиих. С этой точки
зрения слово завет может быть объясняемо, как “договор между Богом и
людьми”. Договор всегда чем-то удостоверяется и скрепляется. Господь и хочет
сказать, что этот Новый договор между Богом и людьми, взамен Ветхого,
скрепляется Его Кровью. “За многие изливаемая, во оставление грехов” —
означает, что страдания и смерть Единородного Сына Божия послужили жертвой
умилостивления за грехи всего человеческого рода (многия сказано вместо всех),
которые поэтому и прощаются всем верующим во Христа и причащающимся Пречистого
Тела и Крови Его. Св. Лука, а также и св. Ап. Павел в 11 гл. послания 1-го к
Коринфянам, говорит, что при этом Господь еще добавил: “сие творите в Мое
воспоминание”. Отсюда никак нельзя, однако, сделать вывод, как это делают
сектанты, что Евхаристия это простое “воспоминание” Тайной Вечери: это сказано потому, что
Господа уже не будет потом с Его учениками и последователями видимым образом и,
вступая с Ним лишь в таинственное общение через вкушение Тела и Крови Его, они
будут вспоминать Его прежнее телесное соприсутствие с ними. В книге Деяний Св.
Апостолов, в Посланиях св. Апостола Павла и во многих древних памятниках
христианской письменности мы находим множество свидетельств того, что всякое
молитвенное собрание христиан того времени сопровождалось принятием Тела и Крови
Христовых под видом хлеба и вина. В первые века христианства все христиане,
кроме находившихся под запрещением или отлучением, приходившие в церковь в
воскресные и праздничные дни непременно причащались Св. Тайн.
Спор учеников о старшинстве
(Луки 22:24-30)
Св. Лука рассказывает, что после этого у учеников возник спор о
старшинстве между ними. Умыв ноги ученикам, Господь научил Апостолов смиренно
служить друг другу, но через это не уничтожил самой идеи старшинства или власти,
введя всеобщее безразличное равенство в Своей Церкви, как умывая ноги, не
отрекся от Своего достоинства Господа и Учителя. Вразумляя в этот раз учеников,
Господь сказал, что и больший должен служить другим. Если стать на точку зрения
римо-католиков, что Ап. Петр был главою Апостолов, то этот спор между Апостолами
был бы непонятен, и Господь должен был бы прекратить его, подтвердив, что
больший между ними — Ап. Петр. Между тем, мы слышим от Господа совсем другое:
как и прежде в подобных случаях, Господь только внушает Апостолам, чтобы они не
стремились к первенству, а думали бы только о взаимном служении друг другу и тут
же обещает им за верность Ему, что они все наследуют Царство Небесное и все
равно сядут на престолах, “судяще обеманадесяте коленома израилевома”, т.е. все
равно получат особую честь в будущей жизни.
Прощальная беседа Господа с учениками
(Иоанна 13 гл. 31-38 и главы 14-я, 15-я и 16-я; Матфея
26:30-35; Марка 14:26-31 и Луки 22:31-38)
Это замечательно-умилительная беседа Господа с учениками
приводится полностью только одним четвертым Евангелистом св. Иоанном, небольшой
отрывок из нее приводит св. Лука, а первые два Евангелиста говорят только о
предречении Господом отречения Петра и о встрече с учениками по воскресении в
Галилее. Вся эта речь чрезвычайно пространна и занимает несколько глав. Вместе
со следующей за ней так наз. “Первосвященной молитвой” Господа она вся читается у
нас за богослужением вечером в Великий Четверг в качестве первого Евангелия
святых страстей.
По св. Иоанну начал эту Свою беседу Господь Иисус Христос
тотчас же по уходе Иуды словами: “Ныне прославися Сын Человеческий, и Бог прославися о
Нем...” Надо полагать, однако, что эта беседа начата Господом этими словами не
только после ухода Иуды, но и после установления Господом таинства Причащения, о
чем св. Иоанн умалчивает, как лишь восполняющий повествования первых трех
Евангелистов. Преподав ученикам Тело Свое и Кровь Свою и видя тайну искупления
как бы уже совершившейся, так как если бы Он уже был принесен в жертву и
совершена была победа над всеми враждебными силами, Господь и воскликнул эти
победные слова: “ныне прославися Сын Человеческий...” “Ныне”, т.е. в эту таинственную и страшную ночь
наступило прославление Сына Человеческого, которое в то же время есть и
прославление Бога Отца, благоволившего дать Сына Своего Единородного в жертву за
спасение людей, и это земное прославление Сына Его есть начало Его будущего
небесного прославления, как победителя смерти и ада. Желая вывести учеников
Своих из того угнетенного настроения духа, в котором они находились под влиянием
мысли о предательстве одного из них, Господь обращает их мысль к Своей
Божественной славе, которая откроется и в Его предстоящих страданиях и в
воскресении и вознесении на небо. “Вскоре прославит”, т.е. недолго будет продолжаться
Его уничижение, а скоро начнется Его видимое прославление. “Чадца, еще с вами мало
есмь” — “детки” или “деточки” — это чрезвычайно неясное обращение Господа к ученикам нигде больше не
встречается в Евангелии: вылилось оно из глубокого чувства предстоящей разлуки
при столь тяжелых и искусительных для их веры обстоятельствах. Как я говорил
прежде Иудеям, так теперь и вам говорю, что отхожу от вас путем, которым вы не
можете идти теперь за Мной. Оставляя вас в мире для продолжения Моего дела, Я
“заповедь
новую даю вам, да любите друг друга, якоже возлюбих вы...” Из любви к людям Я
полагаю жизнь Свою за них и вы должны подражать Мне в этом. Заповедь о любви к
ближним дана была и в законе Моисеевом, но Христос дал этой заповеди новый
характер, неведомый прежде — о любви даже к врагам своим вплоть до
самопожертвования во Имя Христово. Такая чистая, бескорыстная и самоотверженная
любовь есть признак истинного христианства. Св. Петр задает тогда полный страха
и печали вопрос: “Господи, камо идеши?” Господь подтверждает ему, что
теперь он не может за Ним идти, но тут же предрекает ему, что в будущем он
пойдет за Ним тем же путем мученичества. Дальше следует предречение Петру
троекратного отречения, о чем повествуют все четыре Евангелиста. Предостерегая
Петра от самонадеянности, когда тот стал уверять, что душу свою положит за
Господа, Господь по св. Луке, сказал ему: “Симоне, Симоне, се сатана
просит вас, дабы сеял, яко пшеницу...”.
Характерно, что Господь называет его тут не Петром, а Симоном,
ибо отрекшись от Господа Петр показал, что он уже перестал быть “камнем”. Под этим
“сеянием”
разумеется искушение от сатаны, которому действительно подверглись Апостолы в
часы страданий их Божественного Учителя, когда вера их в Него готова была
поколебаться. Эта просьба сатаны напоминает просьбу его относительно Иова
Многострадального, которого Господь попустил подвергнуть такому тяжкому
искушению. Своей всесильной молитвой Господь защитил учеников Своих, а в
особенности Петра, от совершенного падения; Петру попустил временно пасть, чтобы
тем сильнее и тверже был он после и утвердил тем своих собратий. “Молился о тебе” — хотя
опасность со стороны сатаны грозила всем, но Господь молился особенно о Петре,
ибо ему, как более пылкому и решительному, грозила и наибольшая опасность.
“Ты некогда
обращся утверди братию твою” — этим указывается на то, что Петр, покаявшись
после своего отречения от Христа, явится для всех образцом истинного покаяния и
примером твердости. На это Петр у всех четырех Евангелистов начинает уверять
Господа в своей непоколебимой верности Ему, в готовности идти за ним и в
темницу, и на смерть. Как возможно, однако, было отречение Петра, если Господь
молился за него да не оскудеет вера его? Но вера в Петре и не оскудела: он
отрекся в припадке малодушного страха и тотчас же, как мы видим, предался самому
глубокому раскаянию. По всем четырем Евангелистам Христос предрекает Петру, что
он отречется от Него в предстоящую ночь трижды, прежде нежели пропоет петух,
причем по Марку, прежде нежели пропоет петух дважды. Эта большая точность св.
Марка объясняется, конечно, тем, что он писал свое Евангелие под руководством
самого Ап. Петра. Первое пение петухов бывает около полуночи, второе — пред
утром; след., смысл этого тот, что еще до наступления утра Петр трижды отречется
от своего Учителя и Господа. Видимо, отречение Петру Господь предрек два раза: в
первый раз еще на вечере, о чем рассказывают св. Лука и св. Иоанн, а второй раз
— уже по выходе с вечери, по дороге в Гефсиманию, о чем сообщают св. Матфей и
св. Марк. К предсказанию об отречении Петра, по св. Луке, Господь присоединил
предсказание о том, какая нужда и борьба ожидают впредь Его учеников.
“Егда послах
вы без влагалища, и без меха, и без сапог, еда чесого лишени бысте?...” — как
прежде апостолам ни о чем заботиться не нужно было, ибо они всюду находили себе
пропитание и все необходимое, пока ходили и проповедовали при жизни Господа по
Иудее и Самарии, так теперь наступают другие времена, когда злоба людей против
их Учителя распространится и на них. Всю дальнейшую речь Господа о взятии
влагалища и меха и покупке ножа (или меча), конечно, нужно понимать не в
буквальном смысле, а в символическом. Господь просто предупреждает их о том, что
наступает крайне тяжелый для них период жизни, и они должны приготовиться к нему
сами, что их ожидает и голод, и жажда, и бедствия, вражда со стороны людей; если
и Сам их Учитель будет в глазах этих людей причтен к злодеям, то чего же
хорошего могут ожидать они? Апостолы, по наивности, поняли все сказанное
Господом буквально, и говорят: “се ножа зде два”. Видя, что не понимают Его, Господь
прекратил этот разговор словами: “довольно есть”.
“Да не смущается сердце ваше” — мысль о скором отшествии от них Господа не
должна смущать учеников, потому что это отшествие есть только средство привести
их в постоянное, уже вечное общение с Ним: Господь обещает им, когда придет для
того время, взять их к Себе в вечные обители Отца Своего Небесного. Отуманенные
все еще по прежнему ложными представлениями о земном царстве Мессии, ученики не
понимают этих слов Господа, и потому Фома говорит: “Господи, Не вемы, камо
идеши...” В ответе Господь объясняет, что Он и есть Сам тот путь, которым они
должны идти к Отцу, чтобы водвориться в ожидающих их вечных обителях.
“Никтоже
приидет ко Отцу, токмо Мною” — так как Христос есть Искупитель и только верою в
совершенное Им дело искупления человечества возможно спасение. “Аще Мя бысте знали, и Отца
Моего знали бысте”, — ибо во Христе — полное откровение Бога, как и раньше Он
говорил Иудеям: “Аз и Отец едино есма” (Иоан. 10:30). И ученики Господа, зная Христа, должны
знать и Отца. Правда они плохо знали Христа, но постепенно приближались к этому
знанию, каковое Господь дал им особенно на Тайной вечери через умовение ног,
причащение Тела и Крови Его и через Свои наставительные беседы. Сходный по
характеру с Фомой и так же, как и тот, отличавшийся рассудочностью, Филипп
сказал тогда Господу: “покажи нам Отца, и довлеет нам”, разумея, конечно,
под этим чувственное видение, какого удостаивались, напр., пророки. Господь
выражает как бы сожаление непонятливости Филиппа и внушает ему ненужность его
просьбы, поскольку в Нем — через дела Его, через учение Его, через самую
Богочеловеческую личность Его — они давно должны были познать Отца. Продолжая
дальше утешать учеников, Господь обещает им наделить их силою чудотворения,
исполняя все, что они в молитве будут просить у Него: молитва во Имя Господа
Искупителя будет творить чудеса. При условии, что ученики, любя Господа, будут
соблюдать Его заповеди, Господь обещает послать им Утешителя, Который пребудет с
ними во веки, Духа Истины, Который как бы заменит имя Христа и благодаря
Которому они будут иметь постоянное таинственное общение со Христом.
“Мир” как
совокупность неверующих в Господа и враждебных Ему людей, во всем чуждый и
противоположный Духу-Утешителю, не может принять Его, а с Апостолами Он пребывал
благодаря общению их с Господом во время земной Его жизни, и в них будет, чтобы
пребывать с ними во веки, когда сойдет на них в день Пятидесятницы.
“Не оставлю
вас сиры: прииду к вам”, и видимым образом после воскресения и таинственным
через духовное общение в таинстве причащения, при посредстве Духа Святаго.
“И вы живи
будете” в единении со Мной, как источником жизни вечной, в то время, как мир,
мертвый духовно, не будет видеть Господа. “В той день”, т.е. в день
Пятидесятницы, “уразумеете, яко Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в
вас”, поймете сущность духовного общения с Богом во Христе. Условие этого
Богообщения — любовь к Господу и соблюдение заповедей Его. Иуда, не
Искариотский, называемый Леввеем или Фаддеем, который видимо, не расстался с
любимой мыслью иудеев о чувственном царстве Мессии, поняв слова Господа в
буквальном смысле, что Он явится в чувственно-телесном виде любящим Его и
соблюдающим заповеди Его, выразил недоумение, почему Господь хочет явиться
только им, а не всему миру, как основатель славного всемирного царства Мессии.
Господь объясняет, что Он говорит о Своем таинственном духовном явлении Своим
последователям, повторяя прежнюю мысль о необходимости для этого любить Его и
исполнять заповеди Его. Мир же, не любящий Его и не исполняющий заповедей Его,
неспособен к такому духовному общению с Господом. Заповеди же Христовы суть
вместе с тем и заповеди Отца. Все это ученикам теперь может быть неясно, но
когда придет Утешитель, Дух Святый, Егоже послет Отец во имя Христово, Он
наставит Апостолов — научит их всему и напомнит им все, чему учил их Христос:
откроет им тайну жизни духовной, жизни во Христе.
Оканчивая пасхальную вечерю, глава семейства говорил
присутствующим: “мир вам”, а затем вечеря заключилась пением псалмов. Господь, намереваясь
оставить пасхальную горницу и имея в виду, что скоро отходит от учеников Своих,
следуя обычаю, также преподает им мир, но высший мир, по сравнению с тем, какой
обыкновенно дает мир, во зле лежащий: “мир мой даю вам” — это мир, который совершенно,
уравновешивает все силы человеческого духа, вносит полную гармонию во внутреннее
настроение человека, успокаивает всякое смятение и возмущение, это тот именно
мир, о котором пели Ангелы в Рождественскую ночь. Поэтому Апостолы и не должны
ничем смущаться или устрашаться.
Вечеря окончилась. Наступало время оставить сионскую горницу,
где она происходила. Снаружи был мрак неизвестности, страх разлуки со Христом и
беспомощности во враждебном мире. Поэтому Христос снова утешает учеников
обещанием придти к ним и говорит, что они должны радоваться тому, что Он идет ко
Отцу, “яко
Отец Мой болий Мене есть” — более, конечно, как Первопричина (Сын, рождаясь от
Отца, заимствует от Него Свое бытие), более, как Бог, по сравнению с Христом —
Богочеловеком. Все должно произойти, по написанному, так, как Господь
предупреждал учеников прежде: через исполнение предреченного ученики убедятся в
истине слов Христовых. “Ктому немного глаголю с вами” — оставалось лишь
несколько часов до того момента, когда Иуда с воинами должны были взять Господа.
Господь духовным взором Своим видит приближение к Себе врага Своего
“князя мира
сего” — сатаны в лице Иуды со спирой и в Гефсиманском саду, когда диавол
совершил нападение на Господа, искушая Его страхом мучений и смертного часа —
последняя попытка отклонить Господа от совершения Им искупительного подвига для
спасения человечества. Господь говорит при этом, что диавол в Нем “не имать ничесоже”, т.е.,
по безгрешности Христовой, не может в Нем найти ничего, над чем бы он мог
господствовать. Это доказательство полной нравственной свободы Господа, с какой
Он, единственно по любви Своей, отдает жизнь Свою за спасение мира, во
исполнение воли Отца. “Возстаните, идем отсюду” — пойдем навстречу
приближающемуся врагу, князю мира сего в лице Иуды-предателя.
Многие толкователи склоняются к тому, что после этих слов надлежит читать
слова Ев. Матфея, совпадающие с такими же словами Ев. Марка: “и воспевше, изыдоша в гору
Елеонску”, т.е. Господь с учениками пропели по иудейскому обычаю псалмы второй
части “Аллилуйи” — 115-118 и пошли по направлению к Елеонской горе, причем дальнейшая
беседа продолжалась уже на ходу. Однако, Епископ Феофан Затворник считает, что
беседа продолжалась все же в горнице, и горница была покинута лишь по окончании
всей беседы и первосвященнической молитвы Христовой. За первое предположение,
против мысли Еп. Феофана, говорит, по-видимому, то, что дальше Господь ведет
беседу о себе, как о виноградной лозе. По дороге же к Елеонской горе и на
склонах ее как раз было много виноградников, глядя на которые Господь и
употребил этот наглядный и живой образ.
