Зуб болит.

Тише, дети. Не о вас речь. Подрастете, все начнете понимать и станете такими же, как ваши родители, - честными, гордыми, терпимыми, принимающими чужую боль как свою, свободными и добрыми людьми.

Правда, они друг друга убивают там у вас, в горах Кавказа, но это не со зла. У убитого и убийцы нет личных счетов. Они друг друга не знают, раньше никогда не виделись и даже словом до смерти не перекинулись. Они, ваши родители, лишают жизни родителей других детей (или наоборот) и тех, кто еще не стал родителем детей, из чувства долга и еще за идею. Конечно, можно было бы поговорить, но они высоко ценят слово, эти взрослые. Они молча прицеливаются или безмолвно бомбят, не целясь, и совсем не имеют фантазии, чтобы представить результат своих увлечений: ну там безотцовщина, вдовство, хлопоты на похоронах, поминки, девять дней, сорок... Или другие печальные заботы, если другая вера, фотография в черной рамке, женщина в трауре.

А вокруг не воображаемая ими красота: каменные башни на фоне заснеженных гор или заснеженные горы на фоне синего неба... Убогий быт привычен, и будущая жизнь предопределена традициями ущелья. Ущелье и есть мир. Разрушенные временем крепости, которые больше не охраняют от врагов; замшелые склепы, куда старики, чтобы не обременять молодых, еще живыми уходили и ложились навсегда; незамерзающие горные реки с радужной форелью, лохматые лошади без седел и тропы, вытоптанные поколениями, но не ставшие от этого безопаснее, чем прежде.

И в мирные времена по ним ходили втроем. Если один сломает ногу, второй останется рядом, а третий пойдет за помощью. Лишнего груза не брали, чтоб не проваливаться в снег глубоко. Теперь, наверное, проваливаются: оружие весит немало.

Процесс убийства между тем обрастает удобствами: лазерные прицелы, подствольные гранатометы, всепогодные вертолеты, игольчатые и шариковые бомбы. Думают люди, раскидывают мозгами, как бы ухлопать незнакомца, обезглавить неведомую семью с наибольшим для себя коэффициентом действия.

Но девочка не понимает проблем взрослых людей, не видит, что они заняты важным делом. У нее - своя боль. Не в высоком смысле, а просто болит зуб. И она от этого страдает. И нам нечем оправдаться перед крохотной горянкой - ни дороговизной горючего для вертолета, ни убожеством дорог, ни войной, ни отсутствием врачей и лекарств. Ничем. Ей больно.

Девочка и не сердится на нас. Она просто не знает, что эту боль можно прекратить в десять минут.

Мы знаем. Но сейчас не до нее.

Тише! Да тише же. Не до тебя, девочка.

Юрий Рост